Извивы памяти

Как-то, году в восемьдесят четвертом, по-моему, звонит мне Лора из Италии. У Тонино обнаружили опухоль мозга. Требуется операция, и он хочет, чтобы это делал Саша Коновалов, их старый приятель, муж давней, школьной подруги Лоры. "А что, у вас нет нейрохирургов?" - спросил я, представив бытовые условия института нейрохирургии, где Саша директор. Старое запущенное здание, давно ждущее ремонта. "Есть в Швейцарии какой-то гениальный турок, но Тонино верит Саше. Может, он сумеет для Тонино выделить отдельную палату, ведь я должна быть с ним постоянно, хотя бы как переводчик - он же не знает языка".

Короче, я встретил их в Шереметьево, отвез домой, и из дома тем же вечером они поехали к Коновалову. Дело было в воскресенье. Саша осмотрел Тонино и всю папку его исследований. В понедельник утром в институте сделали кое-какие дополнительные анализы и назначили операцию на среду. Во вторник вечером к Тонино домой приехали его будущий палатный врач и анестезиолог. Осмотрели, дали какие-то лекарства и велели быть в среду в девять утра в кабинете Коновалова, куда я и привез его в назначенное время. В кабинет подали каталку, погрузили на нее Тонино и увезли в операционную. До следующего утра был он в реанимации. Еще сутки провел с Лорой в кабинете заведующего отделением, который освободили ради Гуэрра. А в пятницу утром он вышел ко мне своими ногами, и я его увез домой.

У Гуэрра в голове полным-полно великолепных идей - есть что рассказать. Но все идеи его - для мирной жизни. А мы всю жизнь свою - либо воевали, либо готовились к войне, вооружались, накачивали себя на борьбу. А теперь и вовсе... А его придумки все рассчитаны на иную жизнь, иной менталитет. Как-то днем я увидел мужчин у кафе с бокалами вина и удивился; Тонино сказал: "Они работают, когда ты еще спишь. Разве не видно по результатам? - И он повел вокруг себя рукой, указывая на магазины, чистые улицы, кафешки. - Они с утра хорошо поработали и теперь отдыхают..."

Как тут не вспомнить рассказ одного очевидца на банкете в редакции Большой Советской Энциклопедии по поводу 90-летия их тогдашнего главного редактора, старого большевика Петрова. Кроме коллег по редакции, пришли его соратники. Многие из них вернулись из лагерей, где расплачивались за свои старореволюционные заслуги и раннесоветские грехи. Был среди гостей и наиболее послушный холоп диктатора - красный маршал Клим Ворошилов. В эти годы он уже был глухим, как пень, и потому в общем разговоре принимать участие не мог. Он сидел, увлеченно ел и временами бросал реплики. Один из экс-революционеров, бывший военный, бывший зэк, а ныне держатель персональной пенсии, рантье по-старобольшевистски, вдруг возник перед ковыряющим в тарелке своим бывшим командующим и стал кричать, ожесточенно размахивая руками, приблизительно так: "Клим, твои руки по локоть в крови, ты пересажал и перестрелял всех лучших людей в армии, ты и твой хозяин предали революцию, вы погубили дело рабочего класса, ты палач и убийца..." - ну и так далее. Подбежавшие холуи пытались урезонить обличителя, а Клим поглядел на товарища и, по-видимому, ничего не расслышав, но увидев мелькающие руки и отверстые уста, решил успокоить бывшего соратника: "Ну, что ты орешь? Мы хорошо поработали, теперь хорошо отдыхаем". Вот так-то...

Как-то я спросил у Лоры, не скучно ли ей здесь, в захолустье. Она воскликнула: "Что ты! Конечно, нет". Сейчас я понял, что это был глупый вопрос. Тонино создал в Пеннабилли своеобразную "Ясную поляну", куда едут к нему не только со всей Италии, но и из других стран.

Гуэрра давит на мэров окрестных городов, он заставляет их беречь прошлое - не только творения рук человеческих, но и пейзаж, рожденный природой. Он призывает их думать о потомках. Он их ругает, они едут к нему за советом.

А кто он? Более всего Тонино известен в мире кино.

По сценариям его делали фильмы Феллини и Антониони, Ангелопулос и Рози, братья Тавиани и Тарковский. Сам он считает себя прежде сего поэтом. Кроме того, он романист, новеллист, эссеист. Художник, плакатами которого, с эдакими, как он говорит, "манифестами", завешиваются города. Выходят с его рисунками календари, открытки. По его рисункам делают мебель, камины.

Он, я бы сказал, агрессивен, но совсем не в прямом смысле слова - он агрессивен, словно вода, заполняющая все пустые пространства.

Все больше и больше городов области Романьи включает он в орбиту своих идей, придумок, доброжелательных и конструктивных сумасбродств. Деньги дают мэрии, банкиры, простые люди. Ныне его идеи вышли уже за пределы Романьи и заполняют соседнюю Тоскану.

О нем пишут в газетах и журналах. Он и сам имеет периодическую колонку в одной весьма влиятельной газете страны. Его деятельность не распространяется на устройство общества, но в высшей степени влияет на природу, историю, память страны.

В один из дней мы едем в Сант-Арканджело. На родину Тонино. Там какая-то конференция с его участием. В машине Тонино с Джанни всю дорогу обсуждали, глядя на мелькавший пейзаж, где тут можно еще что-нибудь улучшить.