Извлечение троих

Он передвинул коляску на фут вперед. Дверь осталась на месте. Еще на шесть дюймов. Дверь на месте. Еще два дюйма. Дверь по-прежнему стоит. Еще дюйм… и дверь пропала. То есть абсолютно.

— Господи, — прошептал он. — Господи Боже!

— А ты сможешь открыть ее? — спросила Одетта. — Или я?

Он медленно шагнул вперед и ухватился за ручку двери, на которой было написано это слово.

Попробовал повернул ручку по часовой, потом против часовой.

Она не сдвинулась ни на йоту.

— Ну что ж, — тихо проговорила она, смирившись. — стало быть, только он может ее открыть. Мне кажется, мы с тобой это давно понимали. Иди за ним, Эдди. Иди сейчас же.

— Сначала мне нужно устроить тебя поудобнее.

— Мне и так будет нормально.

— Нет, не будет тебе так нормально. Ты сейчас слишком близко от границы прилива. Если тебя здесь оставить, ночью, как только стемнеет, вылезут эти омары и тебя скуша…

Внезапный вопль дикой кошки в холмах перерезал фразу Эдди, как нож — тоненькую бечевку. Кричала зверюга еще далеко, но все же ближе, чем в прошлый раз.

Ее взгляд быстро скользнул к револьверу стрелка, который Эдди засунул за пояс, потом снова к его лицу. Эдди пояувствовал6 как заливается краской.

— Он сказал тебе не оставлять мне оружие, да? — тихо спросила он. — Он не хочет, чтобы он был у меня. По какой-то причине не хочет, чтобы он был у меня.

— Патроны все отсырели, — неловко пробормотал Эдди.

— Вероятно, он вообще не будет стрелять.

— Я понимаю. Только откати меня чуть повыше по склону, Эдди. Ничего? Тебе будет не трудно? Я знаю, как у тебя ноет спина, Эндрю всегда называл это «Инвалидноколясочным приседом», но если ты меня отвезешь чуть повыше, эти омары до меня не достанут. Я сомневаюсь, что какие-нибудь еще звери решатся приблизиться к берегу, по которому ползают эти гадости.

Эдди подумал: Когда прилив, вероятно — да… но неизвестно еще, что будет, когда начнется отлив?

— Оставь мне еды и камней, — сама того не зная, она почти слово в слово повторила наказ стрелка, и Эдди опять покраснел. Он сам чувствовал, как его щеки его и лоб так и пыхают жаром, точно кирпичная печка.

Она посмотрела на него со слабой улыбкой, и покачала головой, как будто он высказал это вслух.

— Сейчас мы не будем спорить. Я же видела, в каком он состоянии. Временя его на исходе. И у нас тоже нет времени перепираться. Отвези меня чуть повыше, оставь мне еды и камней, а потом забирай коляску и вперед.

10

Он постарался устроить ее по возможности побыстрее. Перед тем, как уйти, он достал револьвер Роланда и протянул его ей рукояткой вперед. Но Одетта лишь покачала головой.

— Он разозлится на нас обоих. На тебя — за то6 что дал6 на меня — что взяла.

— Бред какой-то! — выкрикнул Эдди. — Как тебе это вообще взбрело в голову?

— Я знаю, — голос ее не допускал никаких возражений.

— Ну ладно, допустим, что это так. Просто допустим. Но я разозлюсь на тебя, если ты не возьмешь.

— Убери его. Я не люблю пистолеты. Я не умею стрелять. Если какая-нибудь зверюга набросится на меня в темноте, я первым делом напружу в штаны. А потом я направлю его по ошибке не в ту сторону и пристрелю себя же. — Она помолчала, серьезно глядя на него. — И есть еще одно обстоятельство, о котором, ты вероятно, знаешь. Я вообще не хочу прикасаться к его вещам. Не хочу. Мама моя говорила, что есть вещи, которые приносят несчастья, и я боюсь прикасаться к тому, что ему принадлежит. Конечно6 мне нравится думать, что я современная женщина… но я не хочу, чтобы рядом со мной было что-то такое, что приносит несчастье, когда ты уйдешь, и я буду одна в темноте.

Он посмотрел на Одетту, и она по глазам его поняла, что он все еще сомневается.

— Убери его, — сказала она тоном строгой учительницы. Эдди рассмеялся, но все же послушался.

— Чего ты смеешься?

— Ты сейчас это сказала ну в точности как мисс Хатэуэй, училка моя в третьем классе.

Она улыбнулась, по-прежнему глядя ему в глаза, и тихонько запела:

— Тень ночная на землю ложится… в сумерках все растворилось… — Одетта умолкла, и вместе они посмотрели на запад, но звезда, которой они вчера загадывали желания, еще не появилась на небе, хотя тени их стали длиннее.

— Еще что-нибудь, Одетта? — Он все искал предлоги остаться с нею подольше. Может быть, это пройдет, когда он действительно соберется уйти, но пока что он длил расставание, хватаясь за всякий повод.

— Поцелуй. Мне тогда будет легче, если ты не возражаешь.

И когда после долго поцелуя губы их разомкнулись, она взяла его за руку и пристально посмотрела ему в глаза:

— До прошлой ночи я ни разу не занималась любовью с белым. Не знаю, важно это для тебя или нет. Я даже не знаю, важно ли для меня самой. Но я подумала, что тебе следует знать.

Он на мгновение задумался.

— Мне не важно, — сказал он наконец. — В темноте6 как говорится, все кошки серы. Я люблю тебя, Одетта.

Она накрыла руку его ладонью.

— Ты очень славный, и я, может быть, тоже тебя люблю, хотя для нас еще слишком рано…