Извращенная принцесса

— Но ты знала парня, который начал драку? — Спрашивает она.

Я хмурюсь, чувствуя, что она упускает ключевую информацию — что Винни был на мне, а Глеб заставлял его остановиться, но я не вижу смысла пересказывать это сейчас.

— Я не знаю. Может быть? Мне показалось, что я его узнала, но этот человек даже не живет в Бостоне, и я не видела его уже много лет, так что, возможно, я ошиблась.

Китти хмыкает, положив руки на бедра, наблюдая за тем, как я переодеваюсь.

— Что сказал мистер Келли? — Спрашивает она после нескольких секунд молчания.

— Только то, что он не хочет, чтобы в его клубе дрались.

— Ни хрена себе, Шерлок, — огрызается она.

— Слушай, я все понимаю. Ладно, Китти? Я же не пригласила его сюда или что-то в этом роде. И это больше не повторится. Ему запрещено появляться в "Жемчужине", так что мы все можем просто забыть об этом и вернуться к своей жизни.

Китти смягчается, ее руки опускаются с бедер.

— Да, хорошо. Тебе лучше поторопиться и собраться. В пять у тебя снова эфир.

Кивнув, я отвожу взгляд к зеркалу, чтобы поправить прическу для следующего номера… Стараясь не думать о Глебе. И о том, где он может быть сейчас.

18

ГЛЕБ

Прислонившись к стене здания рядом с "Жемчужиной", я не снимаю капюшон, а руки засунуты в карманы, чтобы спрятать ушибленные и окровавленные костяшки пальцев. Никто не обращает на меня внимания, проходя мимо, и я намерен ждать здесь столько, сколько потребуется, чтобы Мэл вышла.

Я не смог бы вернуться в зал бурлеска, даже если бы попытался. Даже с моей родственной связью. Меня внесли в черный список, и хотя ублюдок заслужил то, что получил, я должен был это предвидеть. Для Келли кровная семья имеет значение. А это значит, что кузен Когана неприкасаем, каким бы большим придурком он ни оказался.

Ярость все еще бурлит в моей груди, когда я думаю о том мудаке, который тронул Мэл со злорадной ухмылкой на его поганом лице. Из-за мутного пятна моих эмоций мне трудно вспомнить эту сцену. И теперь, когда накал момента остыл, я не могу не задаться вопросом, не привиделся ли мне дискомфорт на ее лице.

Может, это было просто частью шоу? В конце концов, она практически извивалась перед его лицом. По правде говоря, я понятия не имею, кто такая Мэл. Моя реакция была реакцией на испуганную и травмированную восемнадцатилетнюю девушку, которую я знал. Девушку, которую я вытащил из грузовика Михаила, полного женщин, ставших жертвами торговли людьми. И если учесть, что она работает в "Жемчужине", у Мэл может быть совершенно другой взгляд на жизнь и мужчин.

Но я не узнаю этого, пока не поговорю с ней. Что я и собираюсь сделать.

Изначально я надеялся найти Сашу и закончить все к завтрашнему утру. Но прежде всего, мне нужно это завершение. Потому что Мэл — это как рваный шрам на моем сердце, который никак не заживет, и потом я смогу жить дальше.

Уже почти два часа ночи, когда я слышу, как в переулке открывается дверь, и Мэл желает Виктору спокойной ночи. Затем ее длинные, уверенные шаги эхом разносятся по переулку, возле которого я сутулюсь. Я уже несколько часов сижу почти в одной и той же позе, но мои мышцы натренированы терпеть длительные периоды дискомфорта. Поэтому я без единого звука разворачиваюсь и опускаю ногу на кирпичный сайдинг, когда опускаю ее на землю.

Мэл проходит мимо меня, не оглядываясь по сторонам, ее пьянящий аромат ванили и лимона доносится до меня, когда она поворачивает направо и целеустремленно идет по улице. Ее гордой осанки достаточно, чтобы отпугнуть менее решительных мерзавцев, которые могли бы воспользоваться преимуществами женщины, гуляющей в одиночестве в это время суток. Но ей следует быть более внимательной к своему окружению, даже если меня довольно легко не заметить, когда я этого хочу. После того как она не раз становилась жертвой секс-торговцев, я надеялся, что она будет более тщательно следить за тем, чтобы никто не позволил ей воспользоваться своим преимуществом. Может, ей нужно напоминание?

Оттолкнувшись от кирпичной стены, к которой я прислонился, я следую за ней, переходя на размеренную ходьбу. На улице еще осталось несколько прохожих, но толпа уже значительно поутихла. Когда Мэл приближается к парадному входу в дом, где я остановился, я быстро осматриваю окрестности, чтобы никто не заметил, если я схвачу ее.

В три длинных шага я настигаю ее, одной рукой закрываю ей рот, а другой беру за руку и, используя свою грудь и импульс, направляю ее во вращающуюся дверь моего отеля. Мел громко бьется о мою ладонь, но ночной охранник беззастенчиво храпит за стойкой регистрации, поджав ноги и сцепив пальцы на животе. Больше никого нет.

Проводив Мэл к лифтам, я нажимаю кнопку вызова, а затем затаскиваю ее в первую же открывшуюся дверь. Сейчас она оказывает достойное сопротивление, и я не хочу причинять ей боль. Поэтому, как только раздвижные двери закрываются, я отпускаю ее.