Извращенный Найт-Крик (ЛП)

— Я не хочу тебя разочаровывать, — бормочу я, слова срываются с моих губ прежде, чем мой фильтр успевает их остановить, и я зажмуриваю глаза. Что за гребаная идиотка. Зачем я это сказала? И почему я тоже это имела в виду?

— Иден Грейди, скажи этим эмоциям, чтобы они отвалили. Мне нужна моя крутая девчонка, которая верит, что может все, — спокойно говорит он, и когда я открываю глаза, он выжидающе смотрит на меня. Закатывая на него глаза, я устраиваюсь поудобнее на своем стуле, и он усмехается. — А вот и она.

Я свирепо смотрю на него, но держу рот на замке. Он пытается вывести меня из себя, и я на это не куплюсь. — Просто покажи мне, что, блядь, нужно делать, — ворчу я, и он ухмыляется еще шире, как сумасшедший ублюдок.

— Такая властная, — бормочет он, вкладывая гитару мне в руку и снимая ремешок через голову.

Я опускаю взгляд на инструмент, не зная, что делать дальше. Он поднимает мою руку, чтобы прижать мои пальцы к струнам, или как там они должны называться, и моя другая рука мгновенно переходит к той части, где, я знаю, все перебирают пальцами.

Я пытаюсь вспомнить, как Хантер держал гитару, когда я наблюдала за ним из окна, но моя хватка немного ослабевает, и он, к счастью, не пытается меня поправить.

— Я собираюсь вкратце рассказать тебе об анатомии гитары, а затем мы попробуем взять несколько аккордов, хорошо?

— Конечно, — соглашаюсь я, понятия не имея, когда он разворачивает свой стул, чтобы оказаться лицом ко мне, и наши колени слегка соприкасаются, вызывая у меня мурашки.

— Хорошо, итак, сверху донизу, это колки, накладка ладов, очевидно, вот струны, звуковое отверстие, бридж, а затем собственно корпус гитары, — тараторит он, и я просто киваю, как будто точно знаю, о чем он говорит, но на самом деле ничего не понимаю.

— Угу, — мне удается вмешаться для пущей убедительности, но он, вероятно, знает, что я полна дерьма.

— Твоя рука в положении аккорда, так что у нас будут эти хорошенькие пальчики, сжимающие струны, пока ты будешь бренчать другой рукой, — говорит он небрежно, как будто это действительно так просто, как он описывает, и я поднимаю на него глаза.

— Конечно.

Ухмылка на его губах заставляет меня слегка дрогнуть, прежде чем я снова опускаю взгляд на гитару. К черту все. С таким же успехом я могу немного повеселиться, если он захочет научить меня кое-чему.

— Я уже заскочил к тебе этим утром и настроил гитару для нас, — сообщает он мне, и я удивленно открываю рот от того, на что он готов пойти, чтобы сделать это для меня, но он не замечает, или, по крайней мере, делает вид, что не заметил, продолжая: — У меня здесь есть лист с аккордами.

Он ставит черную подставку справа от меня. На ней лежит лист бумаги с разбросанными по нему заметками и буквами под ними.

Я сижу в тишине, вслушиваясь в каждое его слово, пытаясь усвоить урок, пока он объясняет что-то о том, что у слонов и ослов растут большие уши, но я просто чувствую, что меня захлестывает, потому что ничего не имеет смысла.

Я перебираю пальцами по струнам и кладу их именно туда, куда он говорит, и вижу терпение в его глазах, но в то же время чувствую, что зря трачу его время.

После того, что кажется вечностью, я наконец обретаю голос. — Я ужасна и мучаю тебя. Может, нам стоит просто остановиться, и ты сыграешь мне песню вместо этого, — предлагаю я, и он понимающе улыбается мне.

— Ты не ужасна, Иден. Ты новичок, — заявляет он в ответ, и если бы он не снимал ремень через мою голову и не забирал гитару у меня из рук, я бы забеспокоилась, что он хочет, чтобы я продолжала. — Но я могу сыграть для тебя песню. Хочешь послушать ту, над которой я работаю? — говорит он, нервно потирая затылок и слегка подправляя настройки. Румянец заливает его щеки, когда он сосредотачивается исключительно на гитаре, и я мгновенно киваю, как будто он, блядь, может меня видеть.

— Пожалуйста. Я по-настоящему слышала тебя только один раз, когда ты не знал, что я слушаю, и это было потрясающе, — бормочу я, задирая ноги на край своего сиденья и обхватывая их руками, когда с волнением смотрю на него.

Я не знаю, почему он нервничает, он профессионал.

Прочищая горло, он поправляет гитару у себя на коленях, его взгляд перемещается на меня, когда он смотрит на меня сквозь ресницы, оставаясь сгорбленным над гитарой.

Он начинает играть аккорды естественно, по памяти, и его глаза закрываются, когда нежная мелодия наполняет магазин. Это потрясающе красиво. Я не могу оторвать глаз от того, как он водит пальцами по струнам, пока я позволяю звуку поглотить меня.

У меня мурашки бегут по коже, когда я слышу, как он играет, затем он открывает рот, и моя кожа воспламеняется.

Это всегда должен был быть я.

Только я.

Жизнь устроена таинственным образом,

моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Но теперь ты здесь, оглядываешься на меня,

и я не могу пошевелиться.