Извращённое Королевство

Он приподнимает мои бедра, и я задыхаюсь, когда он касается чувствительного места внутри. Он выходит почти полностью, пока не остается только кончик, затем снова и снова погружается.

И финал.

Оргазм поражает меня с такой силой, какой я раньше не испытывала — резкий, глубокий и неистовый. Моя спина выгибается над полом в крике.

Эйден проглатывает звук, прижимаясь губами к моим. Он целует меня во время оргазма. Он поглощает мой рот своим языком, а мою киску своим членом.

Я чувствую, как сжимаюсь по всей его длине, почти душу его.

Он продолжает свою атаку еще несколько секунд, прежде чем рычит:

— Моя.

Глава 22

Эльза

Прошлое

Я напрягаюсь, таща за собой тяжелую сумку. Мне пришлось нести все с собой. Сэндвич, мои рисунки и все Maltesers.

Я обманом заставила дядю Агнуса купить мне больше пачек за папиной спиной.

Мальчику с серыми глазами, должно быть, тоже нравятся Maltesers. Он такой щедрый и всегда делится.

Я останавливаюсь у двери в подвал и окидываю взглядом темные коридоры. Эти монстры прячутся здесь, но я их не боюсь. Я боюсь, что кто-то — человек — следует за мной и найдёт Серые Глаза.

Вчера дядя Редж почти нашел меня. Если бы я не услышала, как он спускается по лестнице, и не учуяла запах его трубки, я бы не успела убежать.

Я спряталась в своей комнате и не видела мальчика с серыми глазами.

Я скучаю по нему.

Я отсчитывала часы до того момента, когда смогу снова увидеть его, посидеть рядом с ним и послушать, как он говорит всю ночь.

Хотя он почти ничего не говорит. Мне всегда приходится говорить, потому что он обычно молчит.

Держа фонарик подмышкой, я медленно открываю дверь в подвал.

На моих губах появляется улыбка.

— Я пришла! — нет ответа. — Серые Глаза?

Я тащу сумку за собой, закрывая дверь.

Скрип преследует в тишине. Это немного пугает.

Всякий раз, когда я вхожу, гремят цепи, когда он встаёт мне навстречу.

Я направляю свет в угол. Звук волочащейся сумки со скрежетом обрывается.

Он лежит в углу, закрыв лицо обеими руками.

Но дело не в этом, нет.

Красное сочится по его коже и стекает на пол.

Красное, как кровь. Так много крови.

— Серые Глаза!

Я бегу к нему, сердце бьется так быстро, словно хочет вырваться из груди. Как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, я приседаю перед ним, мои губы дрожат.

Он не двигается.

Почему он не двигается?

— Серые Глаза... — я трясу его дрожащими руками, он весь потный и холодный. — Проснись. Я принесла тебе Maltesers и твой любимый сэндвич с сыром и ветчиной. Я принесла тебе сок и все остальное.

Фонарик падает на пол, когда я наклоняюсь ближе к его лицу.

Слезы заливают щеки, и я чувствую привкус соли.

— Серые Глаза.. п-пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня, как Илай.. не оставляй меня.

— Я... не оставлю.

— Серые Глаза!

Его веки медленно приоткрываются, но он не встает. Его глаза черные в темноте. Как будто из него вынули все эмоции.

Его лицо кажется бледным, а губы сухими и потрескавшимися. Кровь слиплась вокруг его рук. Такой беспорядок. Мне нужно все исправить, пока эти монстры не пришли сюда.

Папа говорит, что акулы чуют кровь издалека, и думаю, что эти монстры тоже. Они почуют кровь Серых Глаз, а затем нападут на него.

Я бегу обратно к своей сумке и шаркаю ею по грязному полу. Пот стекает по моему виску и носу от усилий.

Тяжело дыша, я осматриваю сумку. Здесь есть салфетки и вода. Поскольку Серым Глазам всегда больно, я украла ватные шарики и бутылочку, которую папа использует для промывания моих ран. Он сказал, что рану нужно промыть, прежде чем ее перевязывать.

Я вытираю липкую кровь сухими салфетками. Кровь отвратительна, знаете ли.

На боковой стороне его руки, около локтя, зияет глубокая рана.

Должно быть, это очень больно.

Меня охватывает желание заплакать, в носу покалывает, глаза горят, но я не плачу. Я должна быть сильной ради него.

— Будет больно.

Прикусив губу, я выливаю жидкость на его рану.

Он всхлипывает, наблюдая за мной с полузакрытыми глазами.

— Мне жаль, что это причиняет боль. Мне так жаль.

Слезы текут по моим щекам, даже когда я говорю им не делать этого.

То, что он не плачет, не должно означать, что ему не больно. Я плачу по нему, а не по себе.

Используя ватные шарики и бинт, я обматываю ими рану так плотно, как только могу. Папа говорил, что она должна быть плотно обвязана и чистой, чтобы туда не проникли микробы.

— К-кто это с тобой сделал? — я спрашиваю. — Эти монстры? — он кивает один раз. — Я спасу тебя. Я о-обещаю.

Его другая рука обхватывает мою руку и тянет вниз. Я ложусь рядом с ним, его раненая рука остается безвольной, между нами.

— Оставайся в таком положении, — шепчет он.

Мои губы дрожат, а в носу покалывает, когда я смотрю на него и плачу. Я плачу, кажется, целую вечность. Мои слезы превращаются в икоту, а затем в громкие рыдания.

Это некрасиво, сопли и слезы покрывают мое лицо, но я не могу остановиться.

Это так больно.

Его большой палец вытирает слёзы у меня под глазами.

— Не плачь.

— Я не могу остановиться.

— Мне не нравится, когда ты плачешь.

Он продолжает вытирать мои слезы и заставлять их исчезать.

— Почему?

— Потому что мне больно, когда тебе больно.