JaaDoo

– Наличие совести! – продолжил Дэн, подняв вверх указательный палец. – Животное не испытывает угрызений совести и всегда действует только на уровне инстинктов выживания, а человек может пожертвовать чем-то, даже своей жизнью, ради чего-то более высокого. Это и есть совесть. И кто нам её вложил? Природа? Но ей зачем? Она как раз бы сделала всё, чтобы не было в человеке чувства, которое мешает выживанию вида. А, Макс? Я прав? Как ты считаешь?

– Но собаки иногда отдают жизнь за своих хозяев, – возразил я.

– Глупости. Это тоже проявление инстинкта. Не более. Хозяин кормит, хозяин гладит. Собака понимает, что выживет за счёт человека, и в какой-то момент, возможно, и защитит от врага, но это, повторюсь, инстинкт. Поэтому мне интересны люди, их мысли, эмоции, чувства, цели.

– Вы случайно не психотерапевт?

– В некотором роде.

Лиз положила мягкую ладонь на руку Дэна:

– Ты очень увлёкся, наш гость сейчас заскучает.

– Да, прости, Макс, – Родман заулыбался всем своим каменным лицом. – Философствовать – моё любимое занятие. А удовольствие философствовать во время чревоугодия – это два в одном. Это старческое.

– Нет, ну почему же, мне, наоборот, всегда нравилось общаться с неординарными людьми. Это весьма интересно.

Появилась уже знакомая тайка с шипящей сковородкой на деревянном подносе.

– А ты, Макс, из Сибирр? – спросила Лиз.

– Я там родился, а сейчас живу в Москве.

– О-о! Мы тоже работаем в Москоу.

Тайка поставила поднос на самую середину стола.

– Давайте ужинать, наконец, – предложил Дэн.

Орудуя палочками, мы с хозяином дома перепробовали почти всё, что стояло на столе, запивая еду зелёным чаем. Лиз едва притронулась к салату из древесных грибов и сидела с бокалом белого вина, делая небольшие глотки и иногда разглядывая меня.

Когда наши глаза встречались, она слегка улыбалась уголками рта. В приглушённом свете фонарей, висевших снаружи беседки и тем самым сохранявших во внутреннем пространстве полумрак, черты Элизабет приняли какой-то совсем фантастический вид. Лиз была похожа на древнюю египетскую жрицу или божество, ожившее в нашем времени и воплотившееся в девушку, живущую теперь на далёком тайском острове. Её красота была идеальной. Словно сказочное существо из легенд, не женщина вовсе. Необузданная и свободная. Я вдруг совершенно отчётливо осознал – сегодня она станет моей. Почувствовал эту химию между нами. Моей! Моя! Моя?

Снова ощущение, что всё вокруг иллюзия, наваждение, обман и чей-то спектакль. Чей? Зачем? Вязкая неподвижность времени. Как будто я тысячу лет был знаком и с Дэном, и с Элизабет, предвидел нашу встречу. Она непременно должна была случиться. «Или это уже случалось когда-то?»

И вдруг резкое, неприятное и даже немного жутковатое ощущение d'ej`a vu: «Я уже это видел! Но где? Когда? Я сидел в этой беседке?!»

Нет, показалось и отпустило.

– Ты женат, Макс?

Вопрос был столь неожиданным, что я уронил на салфетку палочки и моргнул несколько раз, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение. Дэн смотрел то на меня, то на Лизу.

– Я? Я! Я… разведён. Точнее, развожусь. Вообще-то, мы уже давно не живём вместе. Сюда я приехал один. В смысле в Таиланд.

– А что так? Не сошлись характером? – улыбнулся снова Родман.

– Не то чтобы, скорее, надоели друг другу.

– Ты любил её, Макс? – продолжил допрос Родман.

– Не знаю даже, наверное, это была больше привязанность, а не любовь. Я был одинок, не хватало тепла и всё такое…

Мне не хотелось, честно говоря, чтобы Дэн вот так в первый же час нашего знакомства обнажал мою жизнь и наши отношения с Ириной, но в то же время я желал, чтобы Элизабет точно знала – я свободен. Не знаю, почему, но мне так хотелось. Лиза должна знать – я никого не люблю и не любил. Не любил?

– Завёл бы себе зверушку. Собаку, например. Она бы тебя молча слушала, иногда лаяла в ответ, – с серьёзным видом произнёс Дэн.

Лиз засмеялась. Я улыбнулся. Родман повернул ко мне своё каменное лицо и тоже усмехнулся.

– Тем не менее, в памяти осталось больше хорошего, – решил я заступиться за неведомую Дэну Ирину и наши долгие отношения.

– Нет, Макс, никакой памяти. Всё, что хранит мозг, – это лишь определённый набор нейронов в разных сочетаниях.

– А память сердца, душа, та самая совесть? Любовь, наконец!

– И кого же ты любил, Макс? – Дэн уставился на меня, вопросительно вскинув брови.

Я смутился – он что, сейчас препарировал мою душу? Слишком нагло и неожиданно для первого знакомства. Хотя тут вся ситуация неожиданная.

– Не обращай на меня внимание, я старый брюзга, к тому же, любящий не только поразмышлять о высоком, но и не в силах сдержаться, чтобы не поуказывать молодым людям на их заблуждения и недостатки. Сам себя за это ненавижу порой. Это возраст, чёрт его возьми. Просто я с высоты прожитых лет хотел тебе сказать: если любовь настоящая случалась, то на краю жизни, во время бессонницы ты вспоминаешь о ней. Прошлое затягивается пеленой повседневности, остаётся только воспоминание о любви. Если её не было, человек несчастен и, считай, зря прожил свой век. Но я опять увлёкся. Прости!

Дэн поднялся.

– Ты измучил наш гость, – снова засмеялась Лиза.