Japan. A Land of Rising Sun (book 1)

Дней через десять мои неприятные предчувствия подтвердились. Господин Ота пригласил меня к себе домой и показал тщательно разработанный и отпечатанный на ротаторе проспект конкурса детского рисунка. Адресован он был директорам всех школ страны. На первой странице красовалось совместное обращение министра просвещения Японии и датского посла — уж не знаю, как господину Ота удалось его раздобыть. Затем шел длинный список членов жюри — художники, обозреватели по вопросам педагогики, разные деятели, представляющие как прогрессивные, так и консервативные направления в искусстве. Дочитав последний абзац, я понял, что от первоначального моего замысла не осталось и следа: школам, которые представят на конкурс наибольшее число отличных рисунков, будет присуждена коллективная премия. В проспекте об этом говорилось лишь вскользь, где-то в нижнем углу страницы — ни жирного шрифта, ни восклицательных знаков. Если не считать кратенького упоминания о том, что фирма «Краски Ота» поддерживает обращение министра и датского посла, ее владелец никак не рекламировал собственной продукции.

— Я попросил бы и вас представить на конкурс самые лучшие рисунки, — проговорил он любезным тоном.

Откинувшись на спинку дивана, заложив ногу за ногу, господин Ота дымил дорогой сигарой. Весь вид его говорил о полнейшем довольстве жизнью. Был он среднего роста, не очень плотный. Однако здоровый цвет лица и живой, острый блеск его глаз свидетельствовали о незаурядной силе, и ему, как видно, очень хотелось, чтобы я ее почувствовал.

— Премию обещаете? — спросил я, давая ему понять, что он нарушил наш уговор.

Не взглянув на меня, он спокойно проговорил:

— A-а, вы об этом… Не знаю, читали ли вы сегодняшние газеты… Опять сокращены бюджетные ассигнования на школы. Мне думается, при таком положении дел коллективная премия — более разумная трата денег, чем индивидуальная.

Я молча уставился на него. Ловкий ход! Посмей после этого упрекнуть его в том, что он подстегивает честолюбие учителей и создает нездоровый ажиотаж среди ребятишек! А до чего же красиво все подано — ведь в проспекте как будто бы и не пахнет рекламой. Я медленно размешал ложечкой кофе, потом сказал:

— Вы обещаете премию, чтобы заинтересовать конкурсом побольше детей. В прошлый раз вы мне сказали, что дети вольны пользоваться красками любой фирмы. Выходит, вы готовы пойти на такие расходы ради того, чтобы все фирмы продавали как можно больше красок?

— Не совсем так.

Он стряхнул сигарный пепел прямо в кофе и улыбнулся.

— Мой рынок — восточная Япония, все районы к востоку от Токио. Тут у меня конкурентов нет. И если дети станут покупать краски, то непременно в моих магазинах. Это и есть моя доля прибыли.

Он помолчал, взглянул мне в лицо и продолжал уже более мягким тоном:

— А в западных районах дело будет обстоять именно так, как вы сказали. Тут уж старайся не старайся, все равно прибыль достанется конкурентам. Так что с чисто коммерческой точки зрения эта операция невыгодна. Будь я помоложе, и браться не стал бы. Кто поверит в благотворительность делового человека? Мои же служащие наговорили мне по этому поводу кучу

неприятных вещей.

Его спокойные слова прозвучали веско. И в то же время подчеркнуто скромно. Я почувствовал раздражение и неприязнь. Он сидел, развалясь на диване, такой великодушный, неуязвимый — и непонятный. Я отпил кофе и попробовал возразить:

— Но если будет обещана премия, вряд ли вам удастся получить стоящие рисунки. Дети ведь очень сообразительны, — они сразу поймут, чего хотят от них взрослые. И вы соберете самые заурядные, аккуратненькие, приглаженные картиночки.

— Знаю, — кивнул господин Ота и бросил недокуренную сигару в чашку с кофе. Словно и не почувствовав в моих словах горечи, он деловито сказал: — Я знаю, в этом смысле премия ничего не даст. Но в Японии ни один человек не станет рисовать просто так, если ему ничего не посулить. Ведь как у нас обстоит дело: детский сад готовит в начальную школу, начальная школа — в среднюю, а колледжи и университеты, в свою очередь, готовят молодежь для работы в учреждениях и в фирмах. Конечно, лозунг «Рисование формирует личность ребенка» сам по себе хорош. Но жизнь диктует свои законы. Люди только о том и думают, как бы кончить школу, поступить в университет, потом устроиться на хорошую службу. А на рисование всем наплевать. Вот потому я и думаю — пусть дети рисуют, как хотят, только бы рисовали. По-моему, это самое главное.

Закончив эту тираду, он вздохнул и придвинул поближе бутылку виски и стаканы, стоявшие на столике у дивана. Потом налил нам виски, поднял свой стакан, слегка кивнул мне и сказал:

— Все это, конечно, печально…

Сделав глоток, господин Ота поставил стакан на столик и снова посмотрел на меня. Глаза его излучали отеческую теплоту. Взгляд был безмятежный, он явно наслаждался сознанием собственной добродетели, он неторопливо пережевывал ее, словно корова — жвачку.