Japanland. Год в поисках "Ва"

В отличие от Масамунэ, у тестя сыновей нет. И он наверняка согласился выдать дочь за Роберто ради продолжения рода. В награду Роберто приняли в закрытое сообщество японских мастеров, однако цена такой привилегии высока.

На долю приемного мужа в Японии выпадают, пожалуй, самые трудные испытания. Имя молодого человека вычеркивается из семейной регистрационной книги, как если бы его не было в живых. Он берет фамилию тестя, вступает в дом жены и занимает место старшего сына со всеми вытекающими последствиями. В истории немало случаев, когда на войне муж должен был принять сторону приемного отца, даже если ему пришлось бы убить родного. В наше время подобная ситуация редко приводит к кровопролитию, что, однако, не делает ее менее жесткой.

Теперь у Роберто есть он – обязательства перед новой семьей. Даже сами японцы с трудом разбираются в своей сложной системе обязательств. Он существуют перед императором, родителями, наставниками и даже собственным именем. Исполнить он невозможно, так как обязательства, входящие в это понятие, безграничны и со временем не уменьшаются. Скорей наоборот, он с годами увеличиваются, накапливая проценты, как денежный долг. У японцев есть поговорка: «Невозможно выплатить и одну десятитысячную он». Он всегда стоят впереди личных предпочтений. Никогда не следует предпринимать каких-либо действий, пусть даже повседневных, не рассмотрев их внимательно в масштабе он.

Но тяжелее всего в данной ситуации приходится приемному мужу. Вся его жизнь отныне, после второго рождения, регулируется он, которые легли на него и требуют доказать свою готовность должным способом исполнить их.

«Хочешь познакомиться с тестем?» – спрашивает Роберто. Я согласно киваю, охваченная восторгом – и ужасом.

Накамура-сан сидит в традиционной комнате с татами, абсолютно пустой, не считая синтоистского алтаря в одном углу. Руки спокойно лежат на трости, голова чуть наклонена назад – точно правитель, озирающий свое маленькое королевство. Рядом стоит дочь, необычайной красоты создание, и сосредоточенно наблюдает за отцом. У Накамуры-сан очень ухоженные ногти, отполированные до блеска, носки невообразимой белизны, а отглаженные складочки на самурайских брюках остры, как бритвенные лезвия. Даже помпончики, которыми украшен его замысловатый наряд, аккуратно причесаны и распушены.

Он давно уже облысел, но зубы пока на месте, хоть и много металлических. Зрение осталось превосходным, как прежде, но вот со слухом непорядок. Роберто встает у правого уха, прикладывает руку ко рту и кричит очень громко, при этом умудряясь говорить почтительно.

Когда Накамура-сан доволен, он издает звук, похожий на скрип ржавых дверных петель. Как бы громко мы ни кричали, он отвечает лишь Роберто. Его рассказ – это разрозненные мысли, отражение внутреннего потока давнишних воспоминаний. Все стоят и почтительно слушают.

«В двадцать один год я служил в войсках спецназначения, – вспоминает он. – Шла война с китайцами. Меня ранили в живот. Я дважды воевал за свою страну, а должен был пять раз. Но они увидели как хорошо я управляюсь с мечом, и приказали остаться в тылу и обучать остальных».

После Второй мировой Накамура-сан стал риэлтором. Японцам долгое время приходилось очень тяжело. Накамура вдумчиво сжимает трость. «Но даже после войны жизнь в Японии была лучше, чем сейчас. Сегодняшние молодые люди живут, как американцы, – они перестали быть японцами».

Я тихонько прячу банку диетической колы за ножкой стола.

«Они играют в футбол, бейсбол, гольф – просто так, для развлечения. Когда им учиться тому, чему следует, то есть тяжелому труду, дисциплине? Будь моя воля, – говорит Накамура, – я бы призывал в армию всех в возрасте двадцати лет. Тогда бы они поняли, что центром всего является император. Они бы узнали, что такое преданность, и научились уважать старших».

«И женщин тоже?» – не подумав, спрашиваю я и пытаюсь представить Дзюнко в военной форме.

«Женщин?» – Он замолкает. Я застала его врасплох. «Обязанность мужчины – защищать свою семью и родину. Женщины же должны сидеть дома и заниматься домашними делами. Они должны служить мужу, как он служит императору. У женщин, – тут он впервые смотрит в мою сторону, – не должно быть своего мнения».

Его дочь качает головой. «У женщин должно быть свое место в обществе», – возражает она, но негромко, чтобы он не услышал.

«А что думает Накамура-сан о своем зяте?» – тихо спрашиваю я Роберто. Он улыбается, но переводит мой вопрос.

Накамура издает ржавый довольный скрип. «В сравнении с японской молодежью Роберто явно выигрывает. Он похож на японца старой школы. За что бы он ни взялся, все делает как можно лучше. Учится сам и не просит о помощи. Он во всем преуспевает…»

Тут Накамура останавливается, замолкает и сердито добавляет: «Но он делает и много плохого».

Я навостряю уши: «Например».

«Он думает только о мечах. После ужина сразу бежит к своим мечам и никогда не моет посуду и не прибирается».

Не слишком большая провинность. «А еще?»