Just before I go (СИ)

– Он всегда был придурком. Если тебе станет легче, со мной он обращался не лучше. Только мне повезло больше, потому что он не позорил меня при всех, – его пальцы сжимают кулак крепче. – Так что прекрати так убиваться из-за параноидального старика. Таких уродов ты еще встретишь в жизни.

Наполеон отпускает его кулак, возвращаясь к водительскому месту в машине, а Илья все еще ощущает, насколько горячая была у него ладонь. Илья опускает взгляд на свой все еще сжатый кулак и разжимает его, разминая пальцы, словно впервые их видя.

– До скорого, – Наполеон заводит машину, поднимая взгляд. – Если что, ты знаешь, где меня искать.

Илья медленно кивает, вытаскивая сигарету изо рта. Наполеон и вправду обладает каким-то магнетизмом. Этого отрицать он не мог при всем желании. Подойдя к машине, Илья стучится костяшками в закрытое окно, дожидаясь, пока его стекло опустят, и, поднимая взгляд, произносит вполголоса следующее.

– Я зайду за тобой завтра?

Наполеон склоняет голову вбок, глядя на него, и поднимает уголки рта, кивая.

– Хорошо. Завтра отпрошусь пораньше. Не скучай, большевик.

Илья смотрит на удаляющуюся за угол машину и тихо цокает языком. «Не большевик, – думает он. – А коммунист, по словам твоего дядюшки».

Илья сплевывает в сторону, выкидывает сигарету в урну и заходит в обветшалую гостиницу.

Илья поджимает под себя ноги, закрывая глаза. Сквозь неплотные шторы на окне в комнату бьет свет от фонаря, расположенного слишком близко к гостинице. Илье кажется, что в его комнате пахнет плесенью, но он старается не обращать внимание на запах так же, как и на то, что вода очень громко шумит в трубах ванной.

На прикроватной тумбочке лежит раскрытый блокнот, на странице которого вычеркнута красным цветом первая строчка списка. Карандаш, затупившийся и требующий заточки, лежит, как обычно, рядом.

В ушах у Ильи гудит, как если бы где-то рядом только что пронесся поезд. И на душе паршиво. Он шмыгает носом и сжимает свои плечи, уткнувшись лицом в слишком тонкую для комфортного сна подушку.

И ему уже ни черта не хочется.

========== Пункт второй ==========

happiness

Илья почти удивлен, когда узнает, что в небольшой, казалось бы, гостинице, есть не только своя столовая, но еще и целая довольно большая комната для развлечений, в которой находятся старые игровые автоматы, дартс, шахматные доски, настольный теннис и даже бильярд. И все это удовольствие бесплатно. Кроме, конечно же, игровых автоматов, возле которых появляются разве только редкие подростки. Постояльцев на удивление много, и, как обнаруживает Илья, почти все комнаты сданы. Даже удивительно, сколько желающих оказаться в самом скучном городе Америки. Флаг им в руки, что еще сказать.

Дротики для дартса слишком тупые для того, чтобы держаться на доске, обитой тонкой тканью. Илья рассматривает пластиковые дротики и сильно сомневается в том, что они и доска появились из одной коробки. По правде говоря, он бы не удивился вовсе, если бы вдруг узнал, что все находящееся в комнате, расположенной в подвале гостиницы, это старые вещи владельцев.

Илья бросает еще один дротик, который с тихим стуком отлетает от доски и падает на пол, к трем другим. В детстве у него был дартс. Недорогой, купленный матерью на одной барахолке, устраиваемой раз в месяц одним магазином. Илья добросовестно тренировался, ежедневно обстреливая доску дротиками. И представлял, что кидается совсем не пластиковыми игрушками с тонкими иголками, а настоящими ножами. И попадает не в пластиковую разноцветную доску, а в голову Джереми. Сукиного сына Джереми, ублюдочного урода, вгонявшего еще один гвоздь в крышку гроба детства Ильи.

Дети – жестокие существа. Колоссально жестокие. И это знают все. Так было и будет всегда. Жестокость детей – одна из излюбленных тем в искусстве, обсуждаемая веками. Но, почему-то, взрослые предпочитают делать вид, что это существует только в параллельной вселенной, никак не в их настоящей реальности. Избили в школе? Вероятно, ты сам нарвался. Издеваются? Ну, ты просто неправильно понял. Довели до истерики? Ты воспринимаешь слишком близко к сердцу. А самый отвратительный момент наступает тогда, когда ты понимаешь, что за тебя никто не вступится. Что твоя самозащита лишь раззадорит тех, кто начал травлю. Никто не вздумает заступиться за тебя, когда тебя гнобит даже преподаватель. Если взрослые так поступают, то почему, собственно, не могут дети?

Илья бросает новый дротик. Джереми был хуже других. Ему не нужен был мистер Хаггинсон для того, чтобы находить причины для ненависти к нему. Ему было достаточно того, что Илья существует и ходит в одну школу с ним.