Just got broken (СИ)

Темную, бездонную.

Пока не сорвется голос, пока не охрипнет.

Чтобы вышло всё то, что гложет глубоко внутри.

Чтобы это её опустошило, почти убило.

И чтобы кто-то сверху тридцать раз подумал, прежде чем вернул её к жизни.

— Твоя мать пыталась тебя защитить, — снова заговорила Молли, когда увидела, что взгляд девочки стал совсем пустым. — Всё это, — она обвела рукой камеру, — твоя защита.

— Да как мать может запихнуть родную дочь в психбольницу, ради её безопасности?! Что за бред?!

— Агрест, поумерь свой пыл, — одернула его женщина, нахмурив брови. — Вы же не знаете и части из того, что от вас скрывают.

Агрест грубо выдохнул, глядя на Молли, а после легонько сжал руку Маринетт.

Но она не отреагировала.

Адриан снова перевел взгляд на Хоуп.

— Не поделитесь, а? — с плохо скрываемой злобой задал вопрос Агрест, выдавив на лице полуулыбку.

— Сарказм фонтаном, — констатировала Молли и встала на ноги. — Но я попытаюсь объяснить то, что мне позволили вам рассказать.

Женщина скрестила руки на груди.

— Сабин действительно пыталась таким образом её защитить, — снова обратилась к застывшей Дюпэн-Чэн Молли. — Акум за всё время работы было истреблено немало, но вот с квами в чистом виде мы работаем впервые. Раздвоение личности… Это мы никак не предвидели. И пока не знаем, как с этим бороться.

Маринетт больно впилась ногтями в предплечья, кусая губы.

Если бы не её слабость той ночью.

Если бы она подумала.

Хоть на секундочку.

О том, что случится в будущем.

Она бы не стала.

Черт возьми, она бы лучше отдала свою жизнь, чем стала бы пить этот эликсир.

Маринетт вдруг вздрогнула.

И сказанные слова Молли только сейчас дошли до её измученного сознания.

Она подняла голову и широко распахнула глаза.

— Акум? — переспросила она. — Вами было истреблено немало акум?

Хоуп дернула плечами.

— Думаешь, что только ты защищала Париж и твой Кот, — хмыкнула Молли, чуть нахмурив брови. — Который, к слову, сидит с тобой рядом.

Она добавила последнюю фразу будничным тоном, словно это было чем-то обыденным.

Маринетт и Адриан снова шокировано переглянулись.

И он как бы глазами сказал: «Она знает. Как?!»

А она словно взглядом ответила: «Вижу. Ничего не понимаю».

— Вы думаете, что истребляли всех акум что ли? — наигранно удивилась она. — Да вы и половины не находили, — хмыкнула Хоуп. — Не говоря уже о жертвах их воздействия в других городах Франции.

Маринетт выдохнула белое облако из легких.

Температура в камере становилась всё ниже, а тела всё выше.

От осознания мышцы словно начали гореть.

Глаза защипало, появился небольшой гул в голове.

— Жаль, не всех удалось от них освободить, — тихо прошептала она, кидая взгляд в сторону коридора.

Адриан непонимающе нахмурил брови.

Он не понял.

А Дюпэн-Чэн…

Фактически дособирала осколки мыслей воедино.

Разодрала руки в кровь, но собрала.

И вот она: картина.

Хрупкая, словно мнимо существующая.

Её мама обо всём знала.

Она всё это время…

Знала.

Держала в секрете всё это, пока сама была главой организации по борьбе с акумами.

Позволяла дочери играть в «героя».

Черт возьми.

Разумеется, теперь всё вставало на свои места.

Наличие транквилизатора в ящике кухонного стола — мера предосторожности.

Быстрый набор в телефоне — план действий, обдуманный заранее.

Молли Хоуп… Дрэд…

Проклятье.

Плевать, как её звать.

Она — правая рука её матери.

Значит, Сабин приставила её к дочери не просто так.

Она доверяла ей.

И отсутствие посетителей тоже было понятно.

Больница Святой Марии — их частный сектор.

Значит, люди, сидящие в тех камерах — те самые жертвы акум, которых не удалось освободить.

Затворники собственного разума.

Спятившие от озлобленности индивиды.

Не личности.

Нет.

Они ими не являлись.

Больше не являлись.

Все те люди стали тенями, заточенными в серых стенах больницы Святой Марии для душевнобольных.

Тенями без имени.

И только одно Маринетт было непонятно.

— Почему она не навещала меня? — сипло — из-за долгого молчания — спросила она.

Молли направилась в сторону двери, позвав с собой Адриана.

Он покорно поднялся с места, отпустив руку Маринетт, и подошел к ней.

— Она не знала, как объяснить, — негромко ответила Молли, опуская ладонь на ручку двери.

Маринетт только кивнула, всё ещё сверля невидящим взглядом каменный пол.

— Когда придет время, она сама скажет тебе всё это, — добавила она. — Только не отталкивай её, когда это случится. Хорошо?

Девушка пару секунд не шевелилась.

А затем снова — чисто механически — кивнула.

Молли закрыла за собой дверь, поворачивая в скважине ключ и прикрепляя связку к поясу.

За железной стеной послышались сдавленные всхлипы.

Адриан крепко зажмурил глаза и прикоснулся лбом к покрытой влагой поверхности двери.

Опуская на неё ладони.

Он ненавидел слезы.

Потому что боялся их.

Особенно слез Маринетт.

Каждый её всхлип, каждая скатывающаяся к подбородку прозрачная капля…

Переворачивала.

Резко вырывала у него что-то изнутри и, грубо скомкав в невидимых ладонях, пихала обратно.

И это она ещё не знает одну «новость».

Боже.

Стоит сказать о догадках Молли.

Стоит. Больше некому.

— Вы же знаете о том, кто совершил теракт сегодня утром, верно? — негромко спросил Адриан и открыл глаза.