К-394 (ЛП)

После моего короткого разговора с ЛеРу мне хотелось взорваться, парировать все суждения Ксандера и дать ему отпор… Но я не могла… потому что он был прав.

Я была лгуньей.

Лгуньей, убийцей, отвратительной, никчемной женщиной, которая заслуживала вечности в аду. Я знала, что попаду туда с того дня, как поставила свою первую отметку, но теперь, теперь я уверилась, что буду гнить там, терзаемая демонами тех, чьи жизни без жалости отняла. Если у меня и оставалась крупица надежды искупить свою вину, я позаботилась о том, чтобы она была настолько недосягаема, чтобы я никогда не смогла ухватиться за нее.

Глава 21

Ксандер

К четырнадцатому дню переездов из города в город с Иден, часами напролет сидя в гостиничном номере или в машине, я был на пределе своих сил. Мамины звонки с каждым днем становились все отчаяннее, мое сердце разрывалось на части при звуках ее рыданий, и мне уже порядком надоел один и тот же невразумительный ответ каждый раз, когда я спрашивал, когда смогу вернуться домой. Было ясно, что Иден еще не выполнила свои задания для этого француза, и на данный момент я не был уверен, что вообще когда-нибудь доберусь до дома. Не самый оптимистичный настрой, но, когда так много факторов остается неопределенными, было бы глупо думать иначе.

К двадцать первому дню пребывания в заложниках, или как, черт возьми, это еще можно было назвать, мне удалось временно приостановить оплату всех счетов и договориться с хозяином квартиры. Ему не требовалась моя рента, чтобы содержать свою семью, и он был достаточно любезен, чтобы дать мне отсрочку на девяносто дней. Но если я не вернусь в течение этих девяноста дней, ему придется убрать мои вещи на склад и сдать квартиру кому-нибудь другому. Я, разумеется, согласился, потому что какой еще у меня был выбор? Единственное, о чем мне не пришлось беспокоиться во время всей этой истории, так это о том, чтобы закрыть магазин. Поскольку Зак окончил среднюю школу, он мог и хотел управлять им от открытия до закрытия каждый день с помощью друга, которому я платил то, что заработал бы, если бы работал сам.

К тридцатидневной отметке я завел новый распорядок дня, который позволял мне держаться подальше от Иден, когда мы не были в пути. В каждом отеле, где мы останавливались, был бассейн и тренажерный зал, поэтому я чередовал плавание и силовые нагрузки. Постоянные упражнения помогали мне не только контролировать свой гнев, но и поддерживать активность, а не прозябать в комнате. Я не был таким массивным с моих двадцати с небольшим лет, и не мог не признаться себе, что мне доставляло удовольствие видеть, как глаза Иден вылезают из глазниц всякий раз, когда я снимаю рубашку.

На тридцать пятый день мы прибыли в Делавэр. Излишне говорить, что я был раздражен до предела. Каждый раз, когда Иден выполняла очередное задание, мы уезжали все дальше и дальше от дома, и каждый раз я задавал себе один и тот же вопрос.

Зачем?

Зачем этот француз таскал нас по всему Восточному побережью? Зачем ему понадобилась помощь Иден? Что она могла сделать такого, чего, очевидно, не мог он сам? Я не решался задать ни один из этих вопросов, в основном потому, что у меня не было желания разговаривать с Иден, но также и потому, что я не был уверен, что действительно хочу знать, что происходит каждый раз, когда Иден оставляла меня одного в машине. Я догадывался, что это может быть, но заставлял себя сдерживать любопытство и оставаться в машине, как было велено, поскольку Иден отказывалась оставлять меня одного в отелях, независимо от их безопасности.

На следующий день мы встали рано, в 6 утра. Было еще темно, когда мы вышли из номера и сели в машину, проехав несколько километров до заброшенного склада. Как обычно, мне дали четкие инструкции оставаться на месте, бросив наедине с собой примерно на полчаса. Я использовал это время с умом, чтобы позвонить маме и проверить, как дела у Зака. Никто из них не жаловался на подозрительную активность, что позволило мне вздохнуть чуть спокойнее. Они могли сильно беспокоиться обо мне, но, по крайней мере, я знал, что они в безопасности. Неужели Иден все это время говорила правду о своем отце? Что он не распространял долги на семью? Я точно знал, что он сходит с ума по поводу местонахождения своей дочери, потому что всякий раз, когда звонил ее телефон - а это происходило несколько раз за день, - она отклоняла вызов, и полные горя слезы лились из ее глаз, подтверждая, что звонил именно он. А если он беспокоился, это означало, что он, несомненно, пытался проследить ее путь, как она и говорила, поэтому осознание того, что мама и Зак в безопасности, приносило облегчение. Либо он уже преодолел свой путь мимо меня, и мое отсутствие подтверждало мою предполагаемую смерть, либо он еще не зашел так далеко.