К барьеру!_03

Пятое. За моральную и эстетическую диверсию против народа, за многолетнюю клевету на историю нашей родины, а также за бессловеснопокорное выполнение этого негодяйства я уволил бы и отдал под суд всех работников всех каналов телевидения во главе с г.г. Эрнстом, Добродеевым, Сеславинским и другими начальниками и ведущими (В. Познер, Э. Радзинский, Л. Млечин, Н. Сванидзе и Ю. Смелянский и др.).

Шестое. Как главных организаторов ограбления страны, нанесшего огромный урон и благосостоянию народа, в результате чего уже 17 лет идёт вымирание россиян, и нашей обороноспособности, предал бы А. Чубайса и Е. Гайдара суду военного трибунала.

Седьмое. Я вернул бы Ленинграду и Сталинграду эти их имена, с которыми, как говорила, защищая их, Анна Ахматова, они прожили свои самые героические и страшные дни.

Восьмое. Приказал бы вернуть нашим городам их национальный облик, т. е. уничтожил бы всю непомерную, невиданную нигде в мире рекламу и вывески на иностранных языках. Поручил бы это Сергею Миронову, неистовому радетелю русского слова, почётному доктору наук двенадцати российских университетов.

Девятое. Конечно, ввёл бы смертную казнь как высшую меру социальной защиты.

Десятое. Издал бы Указ о том, чтобы отпраздновать скопом все юбилеи Аллы Пугачёвой — 70-80-90- и 100-летний. И в связи с этим распорядился бы снять с квадриги Большого театра бронзовую статую Аполлона и заменить её золотой статуей Аллы Борисовны. Впрочем, возможен и другой, екатерининский вариант: Алла сидит на троне, а вокруг неё, как Потёмкин, Румянцев, Орлов вокруг Екатерины, — Познер, Хазанов, Жванецкий…

Одиннадцатое. Запретил бы Никите Михалкову 30 лет работать в кино.

Двенадцатое. Последнее по счёту, но первое по важности: разумеется, об этом и говорить нечего, отменил бы бандитскую приватизацию, от которой, как помним, Владимиру Путину выть хочется, и по ночам, говорят, он воет вместе со своей собакой.

Я уверен, что народ принял бы все эти решения с ликованием, а меня удостоил бы звания Спаситель Отечества.

В.С. БУШИН

ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Демократия — это иллюзия народовластия. И главная задача демократически избранных президентов сводится к поддержанию этой иллюзии. «Не жалей обещаний: они ведь ничего не стоят», — говорил еще Овидий. И российская власть руководствуется его тезисом. «Путин сказал», «Медведев приказал», «премьер гарантировал» — сообщения, которыми пестрят наши новостные ленты. Путин говорил о диктатуре закона, но через 10 лет его правления мы видим лишь диктатуру коррупции и разгул чиновничьего произвола. Наши суды переполнены, они не справляются с потоком дел, а наказание без преступления стало в них преступлением без наказания. На второй срок Путин шел под флагом борьбы с бедностью, а через четыре года её победила нищета. Путин говорит то, что от него хотят услышать. Какие предпринимаются шаги по улучшению нашего положения? Какие предлагаются законы, реформы, программы? Да никаких! У народа короткая память, а телевизор помогает ему забыть, что было вчера. Кто, к примеру, помнит, что Путин обещал бесплатное искусственное оплодотворение? Он сказал — и забыл!

Да и зачем что-то делать, если достаточно одних слов?

Управление Россией свелось сегодня к управлению избирателями: армию политтехнологов содержать легче, чем поднимать страну. Средняя продолжительность жизни у мужчин меньше пенсионного возраста, мы держим первое место по детскому суициду и одно из последних по безопасности жизни, но по телевизору говорят, что всё хорошо, и ему верят больше, чем собственным глазам.

Антисоветская пропаганда, на которую затрачены огромные средства, привила у нищего населения ненависть к «уравниловке». С миллиардерами? «Живая реклама» у метро: пожилая женщина, как бутерброд, стиснутая рекламным щитом. «Сменить бы их», — тычу я в глянцевые обложки, на которых улыбаются правительственные чиновники. «Так не уйдут…» «Тогда революция?» «Только не революция!» Абсурд! Нищие, обобранные люди, которым нечего терять, боятся революции! Словно их заражают страхом те, кто может потерять всё.

«Уважение к частной собственности и свободная конкуренция — вот главные составляющие нашей национальной идеи», — уверяли нас ещё недавно. А в тяжелые кризисные времена началась пропаганда «духовности»! Может, под ней подразумевают покорность нищете? Воистину, как говорил Мао, народ — чистый лист бумаги, на котором можно написать любой иероглиф.