К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена

– Это точно не Санджар, – резко оборвал меня черт, но, смягчившись, приобнял за плечи. – В любом случае, ты принадлежишь мне… И еще долго будешь. Очень-очень долго.

Пальто улетело на пол. Не давая опомниться, мою толстовку настойчиво потянули вверх. Рыжий негодник, недовольно фыркнув, предпочел ретироваться и дожидаться каракатиц в более спокойном, безопасном месте.

– Сейчас не лучшее время, Дар… – вяло засопротивлялась я, чувствуя, как его теплые, непривычно бережные прикосновения уносят меня все дальше от горьких размышлений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Наоборот, мышонок. Сейчас нам обоим это нужно.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как зеленые глаза волнительно полыхнули золотом, буквально осыпая меня искрами. Памятуя об угрозах насчет ковра, стола и подоконника, я принялась оттеснять черта в сторону спальни. Дар, разгадав мой коварный план, издевательски рассмеялся и упрямо застрял в проеме.

– Мышонок!

– Никаких ковров! – строго заявила я, позволяя наглым пальцам стянуть с себя футболку, и вдруг всполошилась: – Ох! А мы ведь совершенно не подумали о…

– О чем? – отвлекшись на чувственные измывательства над моим ухом, черт все-таки дал впихнуть себя в спальню.

– О чертятах, Дар!

– О каких еще чертятах? – мое ухо от удивления выпустили на свободу.

– О маленьких! Гипотетических!

– Раз они маленькие и гипотетические, то чего о них беспокоиться? – ухмыльнулся Дрейк, по-хозяйски захватывая мои нижние девяносто и притягивая к себе.

– Тебя что… Совсем это не волнует? – поперхнулась я.

– Олеся…

– Я серьезно, Дар! – я пихнула его кулачками в грудь и требовательно посмотрела.

Ну, какой папаша из этого бесхвостого?

Хотя…

Вроде бы и ничего такой из него выйдет папаша… Всяко получше моего.

Черт закашлялся.

– Мышонок! Никаких чертят! – теперь уже он поглядывал на меня не то строго, не то сердито, не то напуганно. Или все вместе. – Подарить наследника Высшему Демону может только канари, благословленная на Священной церемонии. У нас не бывает случайного потомства.

– А-а-а… – я кивнула, поняв, наконец, почему черт был так спокоен. Ровно до того момента, как я начала примерять на него роль гипотетического папаши.

– Я еще слишком молод, – нагло заявил Дар.

– Ну-ну! – рассмеялась, вспоминая про нашу разницу в возрасте. И про то, что мама родила Вальку в девятнадцать и я, видимо, по ее меркам уже старая дева.

– Иди-ка сюда, старушка, – хмыкнул черт, накрепко запутывая пальцы в моих волосах, привлекая к себе и жадно целуя. – Завтра у меня важный день, но сейчас не хочу об этом думать. Хочу быть мыслями только с тобой.

Под сопровождение моего аханья, оханья и нервного хихиканья, меня подбросили в воздух, приземлили на постель и пригвоздили двухтонным собой.

– Тяжелый какой, – пробурчала в зеленые глаза.

Дар смотрел странно. Словно пытался запомнить черты. Обводил пальцем контуры лица, гладил губы, брови… И у меня вдруг сжалось сердце, предчувствуя беду.

– У тебя такой взгляд, будто ты…

– Ммм?

– Ну, не знаю… Уезжаешь куда-то, а меня оставляешь тут, – прошептала растерянно. – Обычно такое выражение у людей на вокзале. Или в аэропорту.

– Не говори глупостей, Олеся. Куда мне уезжать? Я застрял тут надолго.

Он медленно покрывал плечи нежными, невесомыми поцелуями, а я размышляла – где это, тут? В Верхнем мире? В нашей постели? В моем сердце? В последнем он точно застрял. Возможно, что навсегда. Швархов проныра!

Искуситель бегал пальцами по позвонкам на спине, методично пересчитывая… Гладил всю меня – неспешно, ласково, заглядывая в глаза и осыпая искрами… Отмечал поцелуями ребра – одно за другим… Дрожа от томной муки – черт словно дразнил меня этими едва заметными прикосновениями! – я выгибалась ему навстречу.

Кожа горела, плавилась, требовала большего. И вместе с тем невыносимо хотелось растянуть этот момент в вечности. Приди ко мне сейчас кто-нибудь с контрактом, я бы без сомнений пожелала, чтобы это никогда не заканчивалось.

– Даррел… Дар…

Губы сами бормотали его имя, словно заколдованные. Раньше я задавалась вопросом, почему люди называют это действо «заниматься любовью». Теперь мне было совершенно понятно… Абсолютно.

– Да, Олеся. И мне, – прошептал Дрейк куда-то в область пупка.

– Что тебе? – я запутала пальцы в его волосах, ласково гладя своего любимого черта.

– Мне тоже теперь понятно, – его требовательный поцелуй в живот взорвал все внутри. – Абсолютно.

***

Совершенно непостижимым образом швархов кот к утру оказался в нашей спальне. В нашей постели. Толстым рыжим задом умастившись на подушке ровно между наших с Даром голов.

Черт, проснувшись и заразительно расчихавшись, пообещал тому «накрутить драный хвост на уши». Но, заглянув в преданные голодные глаза, велел мне насыпать мохнатому гаденышу каракатиц и сварить рассветный кофе. Другому, чуть менее мохнатому гаденышу.

Увидев мой спросонок недобрый и лохматый вид, Дар поспешно добавил: «Пожалуйста».