К черту всё! Берись и делай! Полная версия

Student продолжал расти, но без Ника поток денежных средств стал неуправляемым. Я понял, что нам нужен новый источник дохода. Звукозаписью мы начали заниматься почти случайно. Говорю «почти», потому что музыка в нашем офисе звучала постоянно, но я был слишком занят телефонными разговорами и относился к ней просто как к фону. Но я всегда внимательно слежу за происходящим, поэтому в те годы не мог не заметить, что подростки тратят значительную часть своих денег на покупку грампластинок. Когда правительство отменило соглашение о поддержке розничных цен, попросту говоря, закрыло картель, который устанавливал жесткие цены, магазины грамзаписи и не подумали продавать свой товар дешевле. Я сразу же увидел открывшуюся возможность и дал объявление в своем журнале о почтовой рассылке грампластинок по дисконтным ценам. Реакция была ошеломляющей.

Тогда я этого не понимал, но это и было началом Virgin. Мы раздавали на улице бланки заказов, а уже через день-другой к нам стали поступать целые мешки с заказами, к которым были приложены чеки, а то и просто наличные. Бизнес рос на глазах, я уже не справлялся в одиночку и поэтому дал Нику шанс вернуться в команду, предложив ему сорокапроцентную долю в рассылочном бизнесе. Он не держал зла и снова вошел в игру. Несмотря на то что мы уже избавились от жестяной коробки, деньги все равно оставались для нас постоянной проблемой. Ник решал ее, снижая расходы и умело управляясь с кредиторами.

Он говорил:

– Задержка не страшна, если ты в конце концов оплачиваешь счета.

Рассылочный бизнес процветал, но Student отнимал слишком много времени. Другой проблемой стало движение денежных средств. Выручка от распространителей поступала с таким опозданием, что мы постоянно были по уши в долгах. Я попробовал продать свой журнал компании IРС – в то время одной из крупнейших издательских групп в Великобритании. Они хотели, чтобы я остался главным редактором, и спросили, какие у меня планы. Я, как всегда, был полон идей, которыми и поделился с ними. Думаю, члены совета директоров испытали шок, ознакомившись с моими более чем экстравагантными планами на будущее. Я говорил о недорогих банках для студентов, о студенческих ночных клубах и отелях. Я сказал, что нам надо обзавестись железнодорожной компанией, а когда добрался до недорогой авиалинии, в их глазах явно читалось, что они считают меня сумасшедшим.

– Мы сообщим вам о нашем решении, – сказали они, подводя меня к дверям. – Не звоните. Мы позвоним сами.

Я часто думаю: а как сложились бы дела, если бы члены совета директоров IРС прислушались к моим словам? Может быть, сегодня они, а не Virgin были бы владельцами авиалиний и поездов?

Таков был финальный аккорд моих гигантских планов для Student. Зимой 1971 года все мои мечты едва не разрушились. Виной тому – национальная забастовка почтовых работников. Наш рассылочный бизнес замер в одночасье. Но вместо того чтобы торжественно и скорбно пойти ко дну, как это сделали многие другие компании, мы ощутили прилив энергии и решили открыть наш собственный магазин грампластинок. У меня появилась новая цель. Мы фонтанировали мириадами идей. Мы хотели, чтобы магазин стал тем местом, где могла бы встречаться студенческая молодежь, – так оно и получилось. Обстановка в магазине была простенькая, но у нас имелись все классные пластинки по дисконтным ценам, и мы обещали покупателям разыскать для них и раритеты – по той же цене.

Интуиция всегда помогала мне в жизни. Так было и в тот день, когда Саймон Дрейпер, мой кузен из Южной Африки, появился в офисе Virgin. Учась в университете, он одновременно работал в газете South African Sunday Times, так что журналистика оказалась нашим общим увлечением. Но еще в больший восторг я пришел, узнав, что он помешан на музыке и часами способен говорить о таких группах, как The Doors.

– Ты должен работать с нами, – сказал я.

Он начал с должности закупщика грампластинок для магазина Virgin и поступавших по почте заказов, в конце концов став главой отдела Virgin Music по работе с артистами. Он умудрялся заключать контракты с самыми яркими звездами. В тот первый день я сказал ему, что у нас есть одно правило.

– И что же оно собой представляет? – спросил Саймон.

– Это правило Энди Уильямса, – сказал я с непроницаемой физиономией. – Ни при каких обстоятельствах у нас не должно быть дисков Энди Уильямса[14].

– Уж с этим я как-нибудь справлюсь, – ответил он, расплывшись в улыбке.