К черту всё! Берись и делай! Полная версия

Смотреть на проблему с разных точек зрения и проявлять изобретательность при ее решении я научился не сразу. В возрасте восьми лет – и в полном соответствии с семейной традицией – меня отправили учиться в частную школу-интернат. Располагалась она поблизости от Виндзора, и мне казалось, что это очень далеко от дома. В самую первую ночь я чувствовал себя брошенным и одиноким. Видимо, был порядком на взводе, потому что внезапно меня стошнило прямо на постель. Дежурные тут же послали за смотрительницей, и она, вместо того чтобы отнестись ко мне с сочувствием и пониманием, как это сделала бы моя мама, велела мне самому все убрать. Но самое худшее было впереди. Я словно нарушал какие-то неписаные правила, которых никак не мог понять, за что меня регулярно вознаграждали розгами. Это было достаточно неприятно само по себе, но необходимость при этом вежливо благодарить директора школы за привилегию подставить собственную задницу под розги была просто невыносимой. Еще большей проблемой стала моя дислексия. Слова казались мне какой-то бессмысленной мешаниной букв и, как ни старался я преуспеть в чтении и правописании, мне долго не удавалось добиться этого, пока в течение нескольких лет я не натренировался в концентрации внимания. Постоянные розги за полученные двойки только усугубляли проблему.

Но уже в те годы я бегал быстрее ветра и зигзагами, как заяц, проносился по всему полю для регби. До меня вдруг дошло, что если уж я не могу блистать в классе, то должен играть теми картами, которые получил при раздаче. Всю свою энергию я перенес на занятия спортом, став капитаном команд по футболу, регби и крикету и завоевав все школьные кубки в спринте и беге с препятствиями. Я даже побил школьный рекорд по прыжкам в длину. Английские частные школы любят и почитают своих спортивных героев. Школьные драчуны дружески похлопывали меня по спине, учителя мистическим образом перестали замечать мои неудачи в занятиях – казалось, все мои проблемы были решены. Помню, как однажды летом мои родители и сестра Линди, сидя на трибунах, яростно аплодировали, когда я шел получать все завоеванные мною кубки и был провозглашен Victor Laudorum[22]. Сияя от счастья, я упивался переполнявшей меня гордостью. Тогда, вероятно, даже не понимал, что получил важный урок жизни: найди другой способ преуспеть.

Увы, спортивная слава оказалась недолговечной. Уже в следующем семестре во время футбольного матча я получил травму колена. Меня отвезли в больницу, а потом отправили домой. Я мрачно валялся в постели, когда в комнате появилась мама и сказала:

– Вспомни о Дугласе Бадере[23]. У него вообще нет ног, а он играет в гольф и летает на самолетах. Ты же не собираешься все дни напролет перекатываться с боку на бок?

Пока нога не зажила, я не мог заниматься спортом – и снова был брошен на съедение волкам, завалив все экзамены. Папа отправил меня в другую частную школу на побережье Сассекса, но дела вовсе не пошли на поправку. Эта школа была еще хуже первой, потому что здесь меня лупцевали едва ли не каждый день. Моим утешительным призом стал первый сексуальный опыт. Конечно, я был совсем юнцом, но, видимо, преждевременно развившимся, потому что аппетитная восемнадцатилетняя дочь нашего директора влюбилась в меня и позволила забраться к ней под одеяло. В то время она работала воспитательницей в другом спальном корпусе для мальчиков. Я выбирался через окно и крался к ее корпусу, а на рассвете возвращался в свою холодную и жесткую постель. Однажды ночью, когда я уже залезал на свой подоконник, меня поймал учитель. На следующее утро меня вызвали в кабинет директора.

В ответ на заданный вопрос я мог сказать только правду:

– Возвращался от вашей дочери, сэр.

Естественно, меня исключили, а родителям сообщили, чтобы они приехали за мной. Я знал, что они расстроятся, и тут же придумал план. Написал записку, в которой сообщал, что намереваюсь покончить с собой, сделав пометку на конверте, что открыть его надлежит не ранее чем на следующий день. Конверт вручил пареньку, который – я знал это наверняка – был очень любопытен. Затем неспешно, вразвалочку отправился через стадион к прибрежным скалам. Когда услышал, что за мной бежит целая толпа учителей и школьников, я еще больше замедлил шаг, пока они наконец меня не догнали и не оттащили от края обрыва. Приказ об отчислении был отменен, а когда приехали мои родители, то вместо того, чтобы дать мне нагоняй, они отнеслись в высшей степени заботливо, хотя я не скрывал, что и не собирался совершать самоубийство. Мой отец даже пошутил, что директорская дочка очень даже ничего!

После этого я сосредоточился на моей дислексии, без устали тренируя внимание и память. Мне кажется, что дислексия научила меня полагаться на интуицию. Теперь, читая какое-нибудь предложение, я, вместо того чтобы вчитываться в страницы, полные цифр и деталей, перехожу к экстраполяции и творческому анализу концепции как таковой.