К далеким берегам (без иллюстраций)

Туманы и ветры, разлучившие корабли, продолжались несколько дней, потом сразу потеплело. А когда в середине апреля «Надежда» перешла южный тропик, наступили такие же солнечные, жаркие дни, как в то время, когда плыли от Тенерифа к Бразилии.

Ровно дули попутные пассатные ветры, и команда отдыхала от напряженного и опасного труда во время длительных штормов. Матросы чинили паруса, разорванные порывами ветра. А на корме раздавались удары молота о наковальню: корабельный кузнец ковал из железа ножи и топоры. Капитан хотел в обмен на эти изделия получить бананы, кокосовые орехи и свиней на острове Нукагива.

Прошло три месяца с тех пор, как отошли от берегов Бразилии. К вечеру 6 мая с палубы «Надежды» увидали вдали довольно большой гористый остров. Когда подошли ближе, рассмотрели высокие черные скалы и белую пену прибоя у прибрежных камней. Перед капитаном Крузенштерном и его командой был долгожданный остров Нукагива.

Вход в залив, о котором рассказывал лейтенант Гергест, не был виден, а между тем ветер начал свежеть. Крузенштерн решил отойти дальше, чтобы ночью волны не выбросили судно на камни. На другой день рано утром подошли ближе к острову. Теперь видны были не только черные скалы, но и яркая зелень деревьев. Капитан приказал спустить шлюпки, которые могли, не опасаясь подводных камней, подойти к острову, чтобы найти удобный вход в залив и промерить глубину.

Вдруг из-за скалистого мыса появилась и направилась к кораблю длинная, узкая лодка. В ней сидели восемь темнокожих, почти голых гребцов. На носу лодки был прикреплен большой белый флаг.

— Среди них, должно быть, европеец, — с изумлением сказал Крузенштерн.

С корабля бросили в лодку веревочную лестницу, и по ней быстро поднялся невысокий сухощавый человек. Вся одежда его состояла из пояса вокруг бедер, а кожа от загара была почти такой же красновато-коричневой, как и у его спутников, но лицом он походил на европейца. Подойдя к капитану, он заговорил с ним по-английски и назвал свое имя: Робертс.

Он рассказал, что был матросом на английском купеческом корабле и плавал по разным морям и океанам. Однажды команда взбунтовалась против капитана, овладела кораблем, а Робертс, не пожелавший принять участие в мятеже, был высажен на остров Нукагива. С тех пор он прожил здесь уже семь лет, изучил язык туземцев и женился на родственнице короля.

Крузенштерн хорошо знал, что матросы кораблей, плававших по Тихому океану, не раз убегали, чтобы поселиться на каком-либо острове, где круглый год как будто длится летний праздник и сама природа дает людям все нужное для жизни почти без всякого труда с их стороны. А во время плавания капитана Кука однажды попытался самовольно остаться на одном из таких островов не только матрос, но и мичман. Крузенштерн и его спутники, однако, не стали подвергать сомнениям рассказ Робертса о том, как попал он на Нукагиву.

Капитан с радостью принял предложение англичанина, провести «Надежду» в бухту и помогать при переговорах с обитателями острова. Еще никогда мореплавателям, описывавшим тихоокеанские острова, населенные первобытными народами, не случалось найти человека, который мог бы стать переводчиком и хорошо знал бы быт людей, считавшихся дикарями.

А Робертс к тому же показал удостоверения, полученные им от капитанов двух американских торговых кораблей. Эти капитаны подтверждали, что он оказал много ценных услуг, когда их корабли зашли в гавань Нукагивы.

Робертс сказал, что один из туземцев в лодке — брат короля.

«Мы тотчас разрешили его высочеству взойти на борт корабля», вспоминал потом Крузенштерн.

На палубу взобрался с несколькими спутниками высокий, хорошо сложенный голый человек, с головы до ног покрытый татуировкой. Он держался очень робко и едва решился взять протянутую ему руку.

Редкие гости, переговариваясь друг с другом, прошлись по палубе и выразили желание вернуться на берег.

— Мы одарили их иголками и ножами, а брат короля сверх того получил три аршина красной материи. В восторге они прыгнули один за другим через борт прямо в воду и подплыли к своей лодке, — рассказывали потом моряки.

Робертс как лоцман ввел корабль в залив и указал, где лучше бросить якорь.

На берегу появилась толпа мужчин и женщин, юношей и девушек. Вся их одежда состояла из повязки вокруг бедер, сделанной из листьев. Они, видимо, уже узнали от спутников Робертса, что бояться нечего. Все спешили вплавь добраться до «Надежды».

Вскоре около корабля уже высовывались из воды со всех сторон головы, виднелись плечи и руки, как будто отлитые из темнокрасной меди.

Только немногим, по словам Робертса знатнейшим, туземцам и нескольким женщинам разрешили взойти на корабль. Остальные плавали вокруг, всячески выражая восторг: смеялись, кричали, кувыркались в воде.

У многих были бананы, кокосовые орехи, плоды хлебного дерева, взятые для обмена. Все как будто старались перекричать друг друга.

— Шуму больше, чем на самой оживленной городской ярмарке, — сказал Лангсдорф.