К далеким голубым горам

Через леса и саванны, через ежевичные заросли, под ветвями развесистых гикори гнали мы их — и внезапно услышали впереди залп выстрелов, и еще быстрее рванувшись туда, мы увидели, что сенеки попали в ловушку в излучине Лик-Форк — малого рукава реки Дэн. Мы увидели, что один из них лежит в воде, а другой, истекая кровью, пытается выползти на берег, — и устремились вперед.

На дальнем берегу неожиданно возник высокий крепкий воин и издал воинственный клич — а из кустов выскочил Янс. Он бросился вперед, выставив нож, и они встретились на открытом месте в жестокой и отчаянной схватке. Высокий индеец метнул томагавк. Он попал Янсу в плечо, тот начал падать, и сенека кинулся на него. Но Янс, уже лежа на спине, резко выбросил вперед обе ноги и перебросил индейца через себя. А потом Янс, быстрый и гибкий, как атакующая змея, развернулся, обрушился на врага и вонзил нож ему в грудь.

Катоба, которые вышли на военную тропу вместе с нами, взяли в тот день много скальпов и сквитались за своих убитых. А когда скальпы были сняты, мы повернулись и медленно двинулись в обратный путь, домой.

Мои сыновья пошли охотиться на Блу-Ридж — Голубой Хребет, — и заодно разыскивали пещеры, о которых мы слышали: в этих пещерах, как нам говорили, похоронены белые люди, люди из каких-то незапамятных времен, еще до начала счета лет.

Один из эно нашел их там и рассказал о военном отряде сенеков, направляющемся в набег на юг, и они пошли вниз с высоких гор — слишком поздно, чтобы помочь защитить наше поселение, но вовремя, чтобы перехватить сенеков на обратном пути.

Еще издали они услышали перестрелку, потому увидели индейцев, идущих через саванну, и вышли на Лик-Форк, где и устроили засаду…

Но когда мы возвратились, Гласко уже умер — всего несколько часов назад.

— Как я хотел бы, чтобы он знал, — пробормотал я. — Мы принесли назад его волосы.

— Он знал, — сказала Лила. — Я ему сказала. Потому что видела это во сне — как Янс бросился на индейца с ножом в руке, видела кровь на его плече, видела, как он упал, потом вскочил и повернулся, и видела, что его плечо двигается.

Она подошла к Янсу и оголила его плечо. Там была глубокая рана, которую он заткнул мхом, чтобы остановить кровотечение.

— Идем, — сказала она, — надо ее очистить.

И он послушно двинулся следом, как делал еще ребенком.

Эбби стояла в ожидании, лицо ее было неподвижно, глаза округлившиеся и серьезные.

— Барнабас, пойдем к реке. Я хочу поговорить с тобой.

Я понял, что это будет серьезный разговор, потому что уже много лет она называла меня просто Барни.

И вот, когда мы сели рядышком на берегу, она начала:

— У нас есть дочь, Барнабас, и она будет красивой девушкой.

— Неудивительно, она — твоя дочь, — ответил я.

— Здесь — дикая страна. Какое предстоит ей будущее?

Во мне шевельнулось нелегкое чувство, и в первый раз я по-настоящему ощутил страх.

— Не знаю, — отозвался я, — но к тому времени, как она вырастет…

— Тогда будет слишком поздно, Барнабас. Наша дочь не станет охотником или воином, сражающимся против индейцев. Она должна получить образование, она должна узнать другой мир, не этот.

Я нащупал под пальцами траву. Сорвал травинку, молча пожевал. Сердце мое билось медленно.

— У тебя есть сыновья, они вырастут на твой лад. А дочери я хочу представить возможность выбрать другое. Если она останется здесь, за кого она выйдет? За одного из твоих диких жителей дикого края? Тебе хочется, чтобы она выделывала бизоньи шкуры и состарилась прежде времени?

— Что же еще мы можем сделать? — спросил я, хотя сердце мое уже знало ответ.

— Во всех делах, Барнабас, я поступала так, как ты хотел, потому что во всех этих случаях я и сама хотела того же. А в этом случае — я не знаю, и ты должен мне помочь. Я не знаю, Барнабас, но меня переполняют опасения.

— Ты хочешь увезти ее от меня? Скоро Брайан поедет в Англию изучать юриспруденцию. Саким уже обучил его математике и логике, искусству управления государством и философии. Я сам тоже научился многому у Сакима, потому что слушал, когда они занимались. Но я не ученый, я простой человек.

Эбби положила ладонь мне на руку.

— Не такой уж простой, Барнабас, зато такой мудрый, такой сильный — и, в то же время, такой мягкий. Ты забыл, что я знаю тебя очень долгое время. И это было хорошее время, — тихо добавила она, — очень хорошее. И мне не хочется покидать тебя.

Вот оно. Слово сказано.

— Куда ты поедешь?

— Сначала — в Лондон. Может быть, в Париж. Мне потребуется время, Барнабас, я слишком долго была далеко от мира. Мне нужно будет снова научиться вести себя, как подобает английской леди.

— Ты всегда оставалась леди.

— Ты мог бы поехать с нами, Барнабас. Сейчас ты можешь поехать. Королева Елизавета умерла. На троне теперь мужчина. Старые подозрения наверняка уже позабыты.

Она говорила — но мы оба понимали, что никуда я не поеду. Я никогда не покину надолго тенистые склоны гор, которые я наконец-то нашел.