К далекому синему морю

Так что ему было чем помочь всем пострадавшим. Лишь бы вовремя. Слишком серьезно зацепили одноглазого, что не узнал в бродяге сослуживца. Было очень интересно, как его занесло сюда, на Кубань. Если Морхольд правильно помнил, Седой жил в Екате. Ну, точно, и даже рассказывал ему как-то про тамошнее метро, когда они мерились, у кого оно длиннее. В Самаре или столице Урала.

Дела у ставшего одноглазым Седого оказались не особо. Тот еле дышал. Но монах настаивал, что тот выживет. Морхольд кивнул, соглашаясь. Оставил ему еще один бинт, чтобы поменять уже полностью намокший, и пошел к седой женщине.

Та уже пришла в себя и очень спокойно смотрела на него. Морхольд сел рядом, сжал ее руку.

– Как дела?

Она слабо улыбнулась бледными губами:

– Хреново, спасибо.

– Бывало и хуже?

Багира улыбнулась еще раз, чуть шире.

– Нечасто. Спасибо тебе.

Морхольд дернул подбородком.

– За что? Если бы я их пораньше сделал, а так…

– Не надо. – Она сглотнула слюну. – Ты молодец.

Морхольд молча кивнул. Между делом достав из пластиковой индивидуальной аптечки средство, помеченное как антишоковое. Воткнул иглу в плечо женщины, надавив на емкость.

Девочка-казачка, отыскав с матерью отца, не убивалась. Перебинтовав Багиру, теперь она помогала жене Чолокяна тянуть из того пулю, засевшую в мякоти. Настоящие русские женщины всегда знали, что и как делать в тяжелую минуту. Не ревели и не рвали на себе волосы. А просто и молча справлялись с проблемами.

– Ты это… – Морхольд погладил женщину по голове. – Держись, не сдавайся. Лекарства оставлю, выкарабкаешься. Знаешь, как его зовут?

И мотнул головой на так и не пришедшего в себя Седого.

– Нет. – Багира вздохнула, закусила губу. – А как?

– Женька.

– Смешное имя.

– Точно. То ли девчачье, то ли наоборот.

Он встал и пошел к «мягкому». Рассвет все же наступил, как ночь ни старалась оттянуть его подальше. И ему надо поторопиться. Сраная Бригада Смерти уже почти у Анапы.

Саша задрожал, понимая, что раз он не помер, то сейчас станет только хуже. И явно может стать больнее.

Морхольд сел рядом, достал мачете, покрутив его прямо перед лицом «мягкого». Понимая, что у него на лице так и написано кровожадное удовольствие и неприкрытая садистская радость от обладания этой нехилой стальной штукенцией.

– Ну, расскажи мне про Бригаду и про то, на кой ляд они прут к Анапе. Расскажешь?

Саша закивал, закусив губу.

– Умница. А если ты запнешься или начнешь врать, то смотри вон туда, – Морхольд дал ему подзатыльник. – Да не туда, дурак, на бочку смотри. Там еще до хрена углей. Я засуну туда свой мочет и потом начну медленно втыкать его, аж малинового от жара, тебе в кишки. И даже стану поворачивать, веришь, нет?

Саша поверил, чуть не потеряв сознание. И заткнуть его потом оказалось практически нереально. Поток словоблудия приходилось изредка даже останавливать. И выходила весьма неприглядная картина.

Бригада оказалась немаленькой. Оголтелые и злобные шпаргонцы, скованные воедино лютой волей главаря, Шефа. Да, именно так его и звали. Без всяких там страшных Колосажателей, Отцов Боли или Раздраконивателей. Уже только за такое емкое краткое прозвище стоило оценить этого последователя Махно по достоинству.

Двести отпетых сорвиголов, сбежавшихся к нему со всего края, причем даже со Ставропольского и куска Ростова. При десяти пулеметах, минометном взводе в три трубы и группе разведки. Механизированная часть, правда, сильно подкачала. И состояла из одного старого БТРа, горючее для которого возил наливник, жравший ровно его половину. Но и этого явно хватит, чтобы задать хорошую трепку анклаву, сложившемуся в бывшем Джемете. В том случае, какой выпал.

Дела складывались хреновастые, что и говорить.

Морхольд вполне трезво оценивал свои шансы. Их оставалось все меньше. И если Бригада уже почти там, то вряд ли он успеет раньше, чтобы попасть внутрь и помочь осажденным. Но останавливаться Морхольд не собирался. Это вот на самом деле глупость. И идиотизм.

И что тогда? Все просто. Надо поторопиться. И Морхольд прекрасно понимал, кто ему поможет.

Чолокян, все еще кривясь от боли, стоял возле лошадей. Гладил чалую смирную кобылку, мирно хрустящую чем-то из торбы.

– Ты как? – Морхольд остановился рядом. Чолокян вздрогнул, но тут же успокоился. Черный плащ, снятый с вожака, бросался в глаза издали, как тут не перепугаться?

– Нормально. – Чолокян отвернулся, уставившись в гриву любимицы. – Лошадок взять хочешь?

– Ну да, – Морхольд кивнул. – Очень надо.

– Понятно.

Чолокян явно боролся с самим собой. И Морхольду вовсе не улыбалось ждать результата борьбы долго. Этот, как и все остальные, торчали ему серьезно. Самое дорогое, свои клятые жизни. И жизнь самого Чолокяна стоила подороже двух-трех лошадей. Но побороть жадность тяжело, ох и тяжело.

Одна из кобылок, гнедая трехлетка, неожиданно звонко заржала.

– Чу на тебя, – Чолокян вздрогнул, – балуй мне тут…

С улицы, куда громче, ответили. Морхольд улыбнулся. Пошел в ту сторону. И оторопел от увиденного.