К далекому синему морю

Спорить с таким желанием Морхольд не решился. Подхватил ржавую железяку с остатками бело-рыжей краски и потрюхал вперед. Точно к полуразвалившимся пятиэтажкам, между которых надо было выйти к конечной точке маршрута.

Дождь ударил с новой силой. Морхольд задрал голову кверху и харкнул прямо в серую мерзкую хмарь.

– Достал, слышь, достал!!!

Его почему-то никто не услышал. За исключением выглянувшего из одного окна уродца. Уродец, скорчив печеную картошку личика, харкнул в него в ответ. И спрятался. Морхольд хмыкнул и пошел дальше. Поковылял, вернее.

Двор, густо заросший кустами и сорняком, окружали самые настоящие джунгли. Высокие, темно-зеленые и раскидистые. Амброзия, проклятущая мерзопакость, после Беды как будто допинга глотнула. Разрослась повсюду, куда смогла дотянуться. И вот сейчас, поблескивая мокрыми листьями через стену дождя, шелестела даже сквозь шум воды прямо перед Морхольдом.

– Эх, парни, – вздохнул он как-то совсем печально, – и где ж мое мачете…

Оно не просто пригодилось, а было бы самое то. Но не судьба. Где-то позади рыкнули совсем уж ужасно непотребно и, раздвинув первые толстые стебли рукой, Морхольд решительно шагнул вперед. Порция воды, скатившаяся с листьев за поднятый ворот плаща, даже взбодрила. Хотя о простуде подумалось уже раз в пятый, если не в десятый.

* * *

Морхольд вынырнул из джунглей прямо как подводная лодка «Северодвинск», она же последняя оставшаяся перед бедой «Акула». Величаво, важно, сильно и, одновременно, очень быстро. Очень желая выбраться на свободу и глотнуть воздуха. Еле переводя дух и мокрый с головы до ног. Присвистнул, глядя перед собой. Обрадованно. Он вышел ровно в нужное место.

Высокая береза, выжившая и не сломавшаяся за двадцать лет. Крохотная будка подстанции. Невысокие домики за заборами из сетки-рабицы. Хотя от заборов как раз осталось очень мало. И улица, раскисшая, бурая, ведущая к нужному дому высокому, кирпичному. Вернее, к его гаражу.

Морхольд рванул из последних сил, волоча трубу по грязи. Амброзия позади ходила ходуном от кого-то, решительно и неутомимо идущего за Морхольдом. На бег перейти оказалось как-то нетрудно.

Восемь дворов. Всего восемь дворов. Всего в длину – сто, край сто пятьдесят метров. Поди пробеги, когда падаешь через каждые три. Но он бежал. После пятого дома, розово-облупившегося, Морхольд оглянулся. И порадовался.

В этом раунде победил лев. Хотя и явно с трудом. Темное в сумерках пятно двигалось за человеком не так быстро, как тот ждал. Морхольд харкнул густым комком и в который раз пообещал бросить курить. Снова сам себе не поверил.

И постарался поднажать.

До гаража Морхольд добрался, опережая левушку от силы метров на двадцать. Перелетел через остатки штакетника, сломав несколько штук, и упал, зная, что успевает. Труба пришлась как нельзя кстати. Крышка люка, замаскированного возле гаража, подделась легко. Морхольд полетел вниз, приземлившись на удивительно сухой пол, захлопнул стальную пластину, вставил трубу в ручку. И тут же, заревев и скребанув по металлу, на люк свалился лев.

– Болт те в рыло, драный удод, – оскалился Морхольд, – а не вкусная человечинка.

Он прислонился спиной к стенке хода. Выдохнул и прикрыл глаза. Тварь наверху ничего не сделает и внутрь не попадет. Первую часть своего пути Морхольд одолел. Пусть и с трудом, но справился.

– Хорош рассиживаться, – Морхольд отлепился от кирпича, – надо зашхериться лучше.

Как так вышло, что новые хозяева его дома, того, что был в детстве, оказались помешаны на выживании? Кто знает… но Морхольд в свое время страшно порадовался обнаруженному несколько лет назад. Сам дом, бесконечно изменившийся, ничего не таил. В отличие от гаража. Вот тут хозяин разошелся не на шутку.

Полтора этажа вниз. Бункер, прям как он есть. Толстенные стены, стальные перекрытия, запасы, погреб-ледник, несколько спальных мест, помывочная. Морхольд чуть не прослезился от счастья, обнаружив всю эту красоту.

Помог случай. Вернее, безветренная погода. И трупный запах, идущий откуда-то из-под земли. Крышку люка, хитро прикрытую дерном, он искал минут пять, несмотря на крохотность участка. Вскрыл сразу, благо изнутри она, считай, и не закрывалась. Хозяин умер не так давно, и, если бы не потепление, вряд ли Морхольд смог бы вообще что-то найти.

Тогда пришлось упаковаться в химзу, опасаясь какой-либо заразы. Но успокоился он быстро. Причиной смерти хозяина оказался банальный перитонит. Кожа на боку взбухла черно-зеленым желваком, кое-где лопнувшим и выпустившим гнусную мерзость пополам с кровью. Глядя на заострившиеся черты лица, Морхольд невесело поцокал. Умирать в двадцать первом веке из-за не удаленного вовремя аппендикса… грустно.

Он похоронил дядьку в дальнем углу, зарыв поглубже. И сказал спасибо. На клочке бумаги, зажатом в пальцах, красовались три цифры кода. Чертов альтруист и гуманист, подаривший Морхольду такое счастье. Почему? Кто знает. После Беды даже самые жадные порой удивляли человечностью поступков.