К гадалке не ходи (СИ)

- Бабуль, ну правда, все же нормально…

- Не болтай, Валера. Слышала я, как ты по ночам ворочаешься, с постели встаешь. Все думала, что не так, и сердце аж заходится.

В общем, пришлось ему замолчать и идти за бабушкой в храм. Там они отстояли службу, помолились, пузатый батюшка окропил их святой водой, а потом они задержались.

- Отец Георгий, - бабушка отвела батюшку в сторонку и шепталась там с ним, а Валера поглядывал на них искоса, чувствуя себя до ужаса нелепо. При свете дня ночной плач казался чем-то ненастоящим, придуманным его больным воображением. Мало ли что после сессии кажется?

Отец Георгий выслушал бабушку, понимающе и сочувственно покивал головой, а потом подозвал к себе Валеру пальцем. Усадил его на колени, походил вокруг него с кадилом, читая молитву, троекратно окропил святой водой… Валере хотелось засмеяться, но он сдерживался, потому что рядом стояла бабушка, заламывая руки.

- Вот так. Приходи перед вечерней службой на исповедь, - закончил святой отец свои молитвы и жестом показал, что тот может подняться.

Потом они еще пошептались с бабулей, и, наконец, батюшка отпустил их с богом. Валера уже дома понял, что его ждут трудные деньки: мало того, что ему предстоит исповедаться и ходить на службы в церковь утром и вечером, так еще и посадят его на диету – отец Георгий рекомендовал очистительный пост.

- А за какие грехи такое наказание? – спросила Юля за обедом, видя, что Валера ест вареную картошку, в то время как все остальные уплетают мясо.

- Это не наказание, а очищение, - наставительно сказала бабушка, погладив Валеру по голове.

- Это не очищение. Ты его голодом уморишь, - хмыкнул дед. Он во всякие такие штуки вроде бога, мистики, очищения тоже не верил – был старой, советской закалки человек. – Ты смотри, какой молодец, ему мясо нужно. Уморишь травой, так и знай.

Валера с благодарностью смотрел на деда – он бы сейчас с удовольствием съел вооон тот большой кусок вареной говядины… да только бабулю не переспоришь.

После обеда поплелся в храм снова, под чутким руководством бабушки. Юля тоже с ними пошла, ей было любопытно, что же такое с братом случилось. Валера по пути думал о том, какие грехи ему назвать, а какие стоит оставить при себе. Грехов у него не то чтобы много… но есть.

Первый, конечно, прелюбодеяние. Девушек Валера менял часто и с удовольствием, тем более что ему это было не трудно – вырос он красавцем, темноволосым, темноглазым, высоким, плечистым. Девушки к нему так и клеились. Даже сейчас он идет по улице, а все соседки выглядывают в окна, чтобы на него полюбоваться. Бабуля это тоже заметила и проворчала под нос:

- Сглазили, окаянные!

Еще был грех чревоугодия, конечно, но не так чтобы очень уж большой. Что еще? Да, не сказать, что он первый грешник на деревне: родителей уважает, старушкам место в трамвае уступает, девушек хоть и меняет, но никогда их не обманывает, говорит, как есть: я не готов к серьезным отношениям! Что же это за напасть такая?

Отцу Георгию приходится рассказать все. До сих пор на исповедь Валеру водила только крестная мать, но было это еще в школе, уже лет пять прошло. Батюшка со вниманием выслушал о его любовных похождениях, отпустил ему грехи, наказав молиться, и снова им пришлось отстоять службу.

Ко сну Валера готовился несколько успокоенный. Уснул в одиннадцать, а где-то после полуночи его снова разбудил мерзкий, ужасный плач. Валера так и подскочил на постели, отбросил одеяло и выглянул в окно – темень кромешная, ничего не видно. А голос все звучит, и словно в ухо ему задувает: холодеет сердце, волосы дыбом становятся. Понял Валера, что что-то страшное с ним происходит. Смерть ему стала видеться в этом голосе.

Наутро снова он вышел с кругами под глазами, совсем расстроенный. Бабушка тут же поняла: не помогло. Даже дед притих и помалкивал, замечаний не вставлял. Внешний вид внука говорил сам за себя: бледный, осунулся, глаза потухли.

И решила тогда бабушка, что нужно идти к тете Нине.

Тетя Нина слыла первой на деревне знахаркой. Когда-то давно, лет десять назад, она работала нянькой в местном детском саду, и вся семья ее перебивалась с хлеба на воду. Была тетя Нина толстой, приземистой, крикливой женщиной с длинной русой косой. Открылся в ней как-то дар. Стала она всем говорить, что может людей лечить, что будущее предсказывает и прочее, и прочее. Бабушка и вся деревня сначала отнеслись к этому недоверчиво: любила тетя Нина погулять и выпить, а вдруг белая горячка? Ан нет. Смотрят жители Журавлевки, не прошло и года, как стала тетя Нина зарабатывать похлеще местного председателя совхоза (наворовавшегося к старости лет Никанора Васильевича Самойлова). И кольца на пальцах золотые, и одежда дорогая из города, и машина у мужа заграничная, и ремонт в доме сделала, и дочь младшую замуж выдала. И стал народ к ней тянуться.

Бабушка до сего дня не верила тете Нине, а тут решила: чем черт не шутит? Ведь нужно внука спасать. И пошли они с Валерой на соседнюю улицу к тете Нине.

- Здравствуй, Катерина Михайловна, - поздоровалась знахарка высоким голосом, выходя на крыльцо.