К.И.С.

— Нравится, вот и смотрю, — сказал я, стараясь сделать это беззаботно, но получилось до ужаса развязно и пошло.

Лина резко повернулась ко мне и грозно произнесла; краснея еще больше:

— Что ты сказал, смертный?

Я попытался свести все к шутке, но внезапно взгляд её стал острым и напряженным. Бирюзовый поток подхватил меня, и я растворился в нём. Растворился весь, без остатка!

… смятые простыни, упавшая с сервировочного столика бутылка, музыка оглушительно орёт… чёрт, столько выпить! «Ещё, ещё!» Она прикусывает мою губу, и я чувствую привкус крови… телефон… «Не бери!»… запах её шеи… тишина… «Ты же только-только замуж вышла» — сонно говорю я охрипшим голосом. «Вышла — соглашается она и улыбается сквозь слёзы, — Ты бы знал, как я разрываюсь»… «Знаем мы, как вы разрываетесь, так-то и мы разрываемся»… Она улыбается в ответ и я чувствую, как её ресницы щекочут мне щеку….

Лина выпрямилась в седле, и взгляд ее ожёг, полоснул меня по лицу. Всё ещё оглушенный я попытался схватить её за руку и бессвязно пробормотал:

— Оленька, ну чего ты….

Губы мои онемели и по спине поползли струйки пота. Что, что, что? ЧТО я только что сказал?

Чеканным, ледяным тоном, не сводя с меня прищуренных зеленых глаз, Лина произнесла:

— Ты слишком самоуверен, рыцарь. Ты мне АБСОЛЮТНО безразличен. Ты… ты, — голос ее дрогнул, и она хлестнула своего коня. Всхрапнув, он встал на дыбы, дико заржал и бешено прыгнул вверх. В несколько мгновений скакун набрал высоту, звеня подковами о прозрачное золото лучей заходящего солнца и понесся в неистовой скачке навстречу темнеющему краю неба. Вон уже лишь точка видна вдали…

А вот и она пропала.

Я возвращался назад в жару стыда. Я размахивал руками, стонал от неловкости и произносил покаянные речи, переживая наш разговор еще и еще раз, и находя хорошие, убедительные слова… Но, поздно, поздно, поздно! Иногда изнутри вдруг поднималась ядовитая желчь — девчонка, дурёха, да как ты смеешь лезть в мою душу и рыться там! Но через мгновение мне было уже глубоко наплевать на то, что она вывернула меня всего наизнанку и увидела всё то, что накопилось в моей дурацкой жизни… Мне просто хотелось видеть её, говорить с ней, держать в своей руке её теплую нежную ладошку.

Я ругал и пилил себя, изнемогая под свинцовым бременем случившегося, и почти физически чувствовал какую-то равнодушную бетонную глыбу, давившую грудь, а перед взором неотступно стоял взгляд зеленых беспощадных глаз.

Да простит меня читатель, но я опущу все дальнейшие события этого дня. Смутно помню безуспешные попытки Киса расшевелить и отвлечь меня. Добрый кот ни о чем не расспрашивал, а лишь качал головой и шумно вздыхал, сокрушенно поедая отвергнутого мною рябчика. Наконец он глубокомысленно произнёс: «Шестнадцать лет, они и в Африке шестнадцать лет» — и заснул…

Настало утро, принеся с собой головную боль после бессонной ночи, и обнаружило меня сидящим у окна в состоянии черной меланхолии и обсыпанном пеплом от трубки. Всю ночь я репетировал, как пойду к Лине, и страшно боялся, что она не станет слушать. Сердце то сжималось в тоске, то начинало учащенно биться, мысли путались и разбегались. Вихрь сомнений, страха, ожидания, словом, всей гаммы чувств нёс и кружил меня, и лишь одно ощущение ВИНЫ было стойким и неизменным…

И не помогало мне то, что ничего, НИЧЕГО не было такого, что могло бы послужить поводом для появления этого чувства.

Ровное жужжание послышалось в воздухе. Оно становилось все сильнее и сильнее, и передо мной повис на уровне подоконника огромный золотой жук. Грозно гудя, он бросил в окно какой-то сверток, упавший мне на колени, и улетел. Развернув плотный хрустящий пергамент, я увидел белый шарф, аккуратно сложенный заботливыми руками и заставивший замереть всю мою душу. Сверху лежала записка. Онемевшими руками я торопливо развернул ее.

— Рыцарь! Вам пора уходить. Время не ждет.

Я долго думала и прошу извинить меня за то, что произошло. Мне нельзя было делать это…

Не хочу, чтобы мы расстались так глупо и неловко. Провожать вас я не смогу.

Выходите сразу же, как окончательно рассветет.

Знаешь, пожалуй, «всё к лучшему в этом лучшем из миров»… Может быть, я смогу помочь вам в вашем деле, хотя, ничего нельзя сказать наперед.

Что-то я пишу всё не то. Но пусть уж будет, как будет. Не сердись, а если все-таки сердишься, то…

Впрочем, зачем скрывать?

Ты мне очень нравишься.

Я жалею, что я — не твоя девушка.

Прощай!

Лина

* * *