К ясному небу

— Я все равно пойду с тобой, Перри, — сказала она, поворачиваясь к нему лицом. — Мы возвращаем Уголька. Мы заберем аэроходы и отправимся к Ясному Небу. Мы начали это вместе. Вместе мы это и закончим.

Глава 13 АРИЯ

Вместе с Сореном, пилотирующим «Крыло дракона», они летели сквозь хлещущий дождь к «Комодо», громко и прерывисто дыша в тишине кабины. Они были четверкой чистого стресса. Каждый из них боролся, чтобы восстановить самообладание.

Ария вжалась спиной в сиденье. Поездка была резкой, почти жестокой по сравнению с «Белсваном», как будто этот корабль должен был бороться, чтобы достичь своих больших скоростей. Она чувствовала каждый маленький толчок своей пульсирующей рукой.

Сорен и Рокот сидели на двух передних сиденьях, командира и пилота. Они с Перри сидели на задних сиденьях.

Полчаса назад на этих самых местах сидели четверо мужчин. Ее сиденье все еще хранило тепло, оставленное одним из них. Оно просачивалась сквозь ее одежду к ногам и спине. Ей было холодно, она дрожала и промокла насквозь, но это тепло — последнее эхо жизни мужчины — заставляло ее хотеть выползти из своей кожи.

Была ли это ее вина? Не она нажала на курок, но разве это имело значение? Она перевела взгляд на спину Сорена. Она привела его в Поток. Она доверяла ему.

Рядом с ней неподвижно сидел Перри. Он был перепачкан грязью, окровавлен и напряжен, его неподвижность контрастировала с дождевой водой, постоянно капающей с его волос. Он был против Сорена с самого начала, подумала Ария. Должна ли она была его послушать?

Она снова сосредоточилась на ветровом стекле. Деревья пролетали мимо, холмы, где стоял «Комодо», приближались с поразительной скоростью.

— Осталось пять минут, — произнес Сорен.

Через пять минут они доберутся до «Комодо». Они направлялись прямо в логово дракона… и там было два дракона.

Она представила себе Гесса, который так легко пренебрегает человеческой жизнью. «Путешествуй спокойно, Ария», — сказал он, прежде чем бросить ее умирать. Он сделал то же самое с тысячами людей, которых оставил в Грезе. Он сказал им, что собирается все починить, а потом бросил их в рушащемся Модуле.

Если Гесс был душегубом, то Соболь — убийцей. Этот поступок был личным для него, он смотрел в глаза Лив, когда стрелял в нее из арбалета.

Ария прикусила губу, чувствуя, как внутри нее поднимается боль за Перри. За Рокота, Когтя и Брук. Она была глупа, думая об этом прямо сейчас, но горе было подобно грязи, которая покрывала их. Была месивом. Быстро распространяясь повсюду, как только находила путь внутрь.

— Я тоже собираюсь научиться летать на них, — сказал Перри низким и глубоким голосом. — Что значит, и я смогу поучаствовать в гонке.

Его зеленые глаза светились улыбкой, отголоском добродушного соперничества. Может быть, он действительно хотел научиться летать на аэроходах. Или, возможно, он точно знал, что сказать, чтобы успокоить ее.

— Ты проиграешь ей, — сказал Рокот с переднего сиденья.

Он дразнился, подумала Ария, но Перри ничего не ответил, и с каждой секундой молчания комментарий Рокота казался все менее дружелюбным.

К ее облегчению Сорен нарушил молчание.

— Я просмотрел последние пять планов полетов и не вижу никаких отклонений. Я извлеку образцы голоса из этих миссий, изменю их и скомпоную все вместе. Это поможет нам пройти через протоколы и сделать все, как обычно. Они ничего не заметят.

Они планировали эту часть раньше, зная, что даже живые стражи могут поставить операцию под угрозу из-за живого общения. Сорен склеивал записи ныне покойных стражей и повторно использовал их, чтобы никто ничего не заметил. Миры… когда-то были всей их жизнью, а теперь стали оружием, помогающим им поддерживать имидж нормального патруля.

Неужели Сорен, размахивая руками в воздухе, снова рассказывает им все это, в попытке извиниться?

Ария прочистила горло. Она подыграла ему, требуя больше информации, которую они уже знали. Им нужно было объединиться. Сейчас.

— А когда мы туда доберемся? — спросила она.

— Мы уже тут, — сказал Сорен. — Он у меня прямо здесь.

Он нажал несколько кнопок. На прозрачном экране появилась схема «Комодо», точно такая же, как и на «Белсване». «Комодо» выглядел как спираль, состоящая из отдельных блоков, которые могли соединяться и разъединяться, как старомодные вагоны поезда. Каждый сегмент был способен отделиться и стать индивидуальным, или «самоопределяющимся», как сказал Сорен во время их прогона. Каждый блок мог путешествовать или сражаться на свое усмотрение.

В своем неподвижном состоянии «Комодо» извивался подобно змее, следуя тому же принципу, который был использован в конструкции Грезы. Внешние подразделения были оборонительными и поддерживающими. Внутренние три, в центре катушки, были в наивысшей степени безопасны, с самым высоким приоритетом. В них размещались самые важные фигуры.

— Мой отец и Соболь будут в этих центральных подразделениях, — сказал Сорен, выделяя их. — Я думаю, что Уголек тоже там.

Они рисковали своими жизнями из-за этой догадки.