К ясным зорям (К ясным зорям - 2)

А за то, что неблагодарная девушка не оценила счастья иметь такого умного и красивого мужа, как наш Виталик (да еще моложе ее!), его достойная мать сразу же изменила свое решение - не бывать этой капризной и неразумной красавице ее, Евфросинии Петровны, невесткой!..

Длинноногая девчушка с черными косичками и синими глазами снова привлекла сердце строгой матроны.

И Евфросиния Петровна забегала вокруг Кати. Внезапно обнаружилось, что девочка не так заплелась, и ее наставница, поставив ребенка у себя между коленей, осторожно и любовно начала расчесывать ее длинную косу, разбирать на пряди, заплетать, стягивая распущенные кончики новыми, из своего сундука, лентами. То вдруг не понравилось моей любимой женушке, что платьице у Кати не совсем чистое, и она, оставив девочку в белом лифчике и панталончиках, принялась стирать - раньше по ее приказанию делала это сама Катя. Жена моя сразу заметила, что ремешки Катиных сандалий растянулись, и собственноручно проткнула шилом новые дырочки.

И уже покрикивала на Виталика, что не уделяет он достаточного внимания своей будущей (это уже окончательно!) нареченной.

- Погуляй с Катей. Ей одной скучно.

И одержимым взглядом умной бабы-яги наблюдала, как разгораются жарким любопытством Катины глазки - ее, недавно униженную Золушку, должен развлекать принц из сказки! Катя - это уже ясно - не была слепой, как ее старшая подруга и соперница!..

И с такой же снисходительностью, как и год назад, Виталик гордо шествовал рядом с тоненькой, ему по плечо, девчонкой и поучал ее, как следует жить на свете. Не знаю, была ли в восторге от этих бесед Золушка, зато ее будущая свекруха возносилась на седьмое небо - все идет, как и должно быть!

И потому сердце ее терзала ревность, когда по ночам слышала приглушенное хихиканье в комнате, где жили две подруги-разлучницы.

И я даже слышал тихую молитву моей любимой жены, которой она хотела воспрепятствовать злым чарам отвергнутой невестки.

В воскресенье, часов в одиннадцать утра, всей нашей немаленькой семьей мы пошли в лес за весенним чистяком для борща, - такая приятная и полезная маевка.

Уже сильно припекало. Евфросиния Петровна была ленива, величава и счастлива. Стальные глаза жены были влажны от гордости - в ее власти были не только мы сами, но и наши судьбы. Она могла нас казнить и миловать, а сознание этого делало нашу владычицу доброй: она нас только миловала.

Девчата ни на шаг не отставали от Евфросинии Петровны. Павлина - в благодарность за то, что наша мать перестала терзать ее своей любовью, а Катя - за возвращенную благосклонность. Кроме того, девочка, проявляя должное любопытство к Виталику, очевидно, хорошо понимала, что главное не в нем, а в его матери.

Сын же мой, вероятно, ничего не понимал. Он, как и каждый мужчина его возраста, пренебрегал женским обществом и совершенно не скрывал этого. Поэтому независимо и горделиво, забыв, что в обществе был еще один мужчина - отец его, опередил нас всех, чтобы побыть наедине со своими великими мыслями. Мы не дошли еще до опушки, как его голубая рубашка уже мелькнула в густых кустах.

Евфросиния Петровна разговаривала с девчатами, а я скучал. Непонятное чувство одиночества и заброшенности охватило мою душу. Лес, словно выкупанный, прохладный и непривычно таинственный, окружил нас - вкрадчиво, со скрытой хитринкой. И хотя щебетала разная птичья мелюзга, издевались над нашими годами охрипшие кукушки, а мне эта музыка казалась фальшивой по-настоящему в лесу должна стоять тишина, - он, чувствовалось, вводит нас в заблуждение, недобро притаился.

- Чего, старый, киснешь? - обратила внимание на мое состояние Евфросиния Петровна.

Я промолчал. Ведь жена моя не верила не только в добрые и злые силы, но и в мрачные предчувствия. Лишь вздохнул.

И жена утешила меня, - батька наш, мол, всегда дуется, как среда на пятницу, он и родился, говорят, в плохую погоду. И вы знаете, деточки, наш батька такой нюня, что и сама удивляюсь, как за него замуж пошла. А сватали ж такие веселые! И где моя голова была!

И меня оставили в покое. И я обиделся, и от этого моя тоска стала еще острее.

Женское общество уже набрело на свой весенний чистяк, рядом были целые заросли папоротника, и девчата допытывались у Евфросинии Петровны, правда ли, что цветок папоротника может принести счастье, и наша учительница без тени смущения объясняла им, когда именно следует выходить на поиски. И сама наставница, и ее подопечные достаточно хорошо знали цену этого цветка, и ни одна из них не пошла бы глухой ночью в лес, но в ожидании счастья оставляли для себя хотя бы единственный, пускай сомнительный шанс.

А я стоял на одном месте и озирался вокруг, и меня необъяснимо тянуло что-то в глубину леса, и я не знал, какую бы мне найти для этого причину. А когда мое беспокойство стало нестерпимым, я пошел сначала медленно, а потом почти побежал...

Далее я записываю рассказ Виталика: