К истокам Руси

Существует, между прочим, традиция привязывать это хазарское название царской столицы Saryyšyn (вариант – Šārigčin) к самым низовьям Волги, близ Астрахани, к тому же – на левом берегу (см. карту Khazaria and neighbouring regions in the frst half of the tenth century в книге Голба – Прицака: Golb – Pritsak. P.X; Также см. р. 155). Это едва ли верно (если не допустить, впрочем, компромиссное решение в том смысле, что у полукочевников-хазар стабильность ставки правителя, в том числе – столицы, была понятием относительным, а значит, справедливы поиски и в окрестностях Астрахани, и в других местах, одно из которых занимает нас здесь), и наиболее вероятным представляется старое отождествление хазарского saryyšyn именно с Царицыном, как то подсказывает менее известный из литературы местный топонимический ландшафт: в Царицыне-Сталинграде-Волгограде есть (по сей день, кажется, еще не совсем пересохла) речка Царица. И она помогает окончательно разделаться с «монархической» этимологией Царицына, на которой кончаются сведения (Царицын – от реки Царица…) не только для журналистов номера 15-го «Огонька» за 1989-й год, комментировавших волгоградское интервью писателя Ю. Бондарева, но и для Фасмера (см. т. IV русского издания его словаря, s.v. Царицын, где только мое краткое дополнение углубляет этимологию).

Дело в том, что старый этот гидроним Царица лишь внешне уподоблен слову-титулу царица, в действительности же тут совершенно очевидно представлено обыкновенное тюркское Sary-su «желтая вода, река». Те, кто знает Волгоград, а особенно – Сталинград довоенных лет, имеют представление о преимущественно песчаной почве его правого (горного) берега, легко вздымавшейся жаркими ветрами-суховеями (для автора этих строк сталинградские песчаные бури – одно из неизгладимых воспоминаний детства).

Возвращаясь к лингвистическому анализу, отметим, что перед нами то, что немцы называют Paradebeispiel, или лучше – Schulbeispiel, школьный пример, он же и яркий до парадности: давние русские переселенцы, пленные, торговые люди, заставшие здесь название Sarysu, осмыслили его как форму винительного падежа на -у от основы женского рода на -а. В соответствии с этой парадигматической логикой было «построено» уже собственное, не существовавшее ранее Царица, сквозь которое просматривается промежуточное и неудобное русскому уху своей малопонятностью *Сарыса/*Сариса. Это, в свою очередь, предрешило судьбу вторичного осмысления названия всего места, важного своим положением на древнем перевалочном волгодонском пути и населенного, по-видимому, с незапамятных времен, а не с того 1589 года – года первого упоминания Царицына уже как Царицына. Так возник Царицын в русской географической номенклатуре.

Городу не везло, о его страданиях от войн и лихолетий знают все. Меньше знают о том, как не повезло его древнему имени (даже речушка Царица, на моей только памяти, и та – то переименовывалась в 30-е годы в Пионерку, то обратно – в Царицу). И по сей день имя города несет на себе печать острого дефицита культуры и правильных знаний, хотя вокруг так много делается и говорится о гласности, реабилитации, возвращении культурных ценностей и имен. Ведь если бы не эта простодушная вера всех – от власть имущих до рядовых горожан, в то, что Царицын – «от царицы», «от царей», то Сталинград еще тогда, при Хрущеве, в начале 60-х годов, был бы безболезненно переименован обратно в древний Царицын, Желто-град, и не понадобилось бы придумывать в общем искусственный топоним: Волго-град (ведь на Волге все города – «волго-грады»…).

Мы, академические этимологи, опоздали (или тогда нас просто никто не спрашивал? А много ли спрашивают нас сейчас?), поэтому и мы виноваты в этом. А это как раз тоже такой исключительный случай, когда есть одна этимология и у нее соблюдены все необходимые критерии: исторический, языковой, географический. Взгляните на карту: неподалеку от Царицынской излучины Волги пролегла излучина Дона, а на Дону в начале IX в. документирован хазарский Саркел, буквально (по-древнерусски) – Белая Вежа, т. е. «белый дом». Начав от Саркела и минуя наш Saryyšen/Царицын (он же – Саксинъ Лаврентьевской летописи, ПСРЛ, изд. 2-е. Т. I. Л., 1926. Стб. 453) вверх по Волге, находим тоже – на правом, песчаном берегу и тоже – в ареале тюркской топонимии уже упоминавшийся Саратов < Sarytau. Речь идет не только о правобережности и песчаности, доподлинно отпечатавшейся в этимологии Саратова и Сарыхшына/Царицына, но и о глубокой принадлежности к истории и к нашему национальному самосознанию, т. е. к чему-то такому, что надлежало бы сберегать, а не вытравливать.