К истокам Тихого Дона

«Красные» авторы являлись свидетелями и непосредственными участниками событий на Дону.

Владимир Александрович Антонов-Овсеенко — «командующий» красными отрядами, силой утверждавшими власть Совнаркома и большевиков на Юге России после октябрьского переворота в Петрограде и Москве. Из его многотомных воспоминаний в «Тихом Доне» использован вышедший в 1924 году 1-й том, рассказывавший о боях с казаками и добровольцами зимой 1918г.

А.А.Френкель — типичная большевистская «фигура» первых лет революции, неожиданно вознесенная на поверхность общественной жизни. Его брошюра, появившаяся в Ростове в 1920г. после отступления Добровольческой армии в Крым, несет в себе все отвратительные черты большевистской пропаганды времен гражданской войны. Она оказалась задействованной в «Тихом Доне» потому, что в ней упомянуты обстоятельства последних недель существования «Донской советской республики» во главе с Подтелковым, одним из персонажей романа.

Николай Евгеньевич Какурин — офицер русской армии, генштабист, перешедший на службу в Красную армию. Служил на видных штабных должностях, в частности, вместе с Тухачевским принял участие в подавлении Тамбовского восстания. В 20-е годы на преподавательской работе в военной академии, автор ряда фундаментальных трудов по военной истории. В тексте «Тихого Дона» использованы отрывки из его двухтомного стратегического очерка гражданской войны в России, написанного умело и кратко, сохранившего и до сегодняшнего дня большую ценность для исследователя как надежный источник для изучения военных событий тех лет.[22]

Общий объем заимствованных фрагментов в сравнении со всем текстом «Тихого Дона» невелик, но их роль в композиции и структуре второй половины романа значительна, они включены в каждую третью или четвертую главу.

«Прямое цитирование»

Сами источники неоднократно назывались в исследованиях, посвященных «Тихому Дону».[23] Однако это обстоятельство никогда особо не афишировалось, функциональный характер заимствований в традиционном шолоховедении подробно не анализировался, авторы ограничивались перечислением источников и приведением примеров их использования.

Например, С.Н.Семанов, ссылаясь на фактологические наблюдения В.Г.Васильева (1957), утверждает:

«...в «Тихом Доне» автор использовал лишь некоторую более или менее достоверную фактическую канву названных публицистов и мемуаристов, художественно обобщая и типизируя этот материал. Ничего общего с прямым цитированием или даже изложением тут нет...»[24]

Но далее, через несколько страниц, можно прочитать у С.Н.Семанова о работе Шолохова над четвертой частью уже нечто иное, прямо противоположное:

«М.Шолохов был еще очень молод... Вот почему в некоторых сценах еще чувствуется не совсем опытная в литературном отношении рука: прямое цитирование документов, обширные выдержки из воспоминаний или переложений их и т.д. Однако историческая достоверность и тут была соблюдена молодым автором полностью».[25]

Странные выводы. И вполне характерные для периода традиционной «советской» науки. Непонятно, было прямое цитирование у Шолохова или нет? Очевидно, что в первом случае Семанов хотел подчеркнуть независимость, самостоятельность работы Шолохова. А во втором случае, уже для иной цели, для подтверждения достоверности описываемых событий, он признает, что в текст романа включались целиком и частями материалы других авторов.

Сложившееся положение потребовало от нас независимо проанализировать и изучить все встречающиеся в «Тихом Доне» случаи заимствований и определить значение этих эпизодов в структуре и композиции романа.

Следует сразу уточнить понятие «заимствование» в нашем исследовании. Заимствованным мы считаем такой эпизод, в котором совпадают в исходном и конечном текстах действующие лица, основные обстоятельства событий, основная лексика, используемая при описании, последовательность изложения. При этом заимствование может сопровождаться и сокращением ряда деталей, подробностей. Главным является, с одной стороны, то, что исходный текст полностью, по действию, описанию, используемой лексике, перекрывает заимствованный, а с другой — в производном тексте не содержится ничего, существенно выходящего за пределы заимствуемого.