К истокам Тихого Дона

Можно предположить следующую схему формирования текста: художественные эпизоды скреплены Шолоховым явно вымышленными либо фальсифицированными эпизодами.[21] Заодно идеологизирована картина описываемых событий: подчеркивается враждебность Григория Мелехова к «генералам», а повстанцев — к Донской армии. Сам вымышленный персонаж своим появлением в различных местах повествования, как зондирующий луч, высвечивает разнородные отрывки художественного текста и скрепляющие их фрагменты.

III. Структура и характер заимствований в «Тихом Доне»

«Тихий Дон» — произведение необычное. Масштабность, достоверность в передаче жизни и судьбы донского казачества придают книге особое значение. Отдельные эпизоды и события строго соотнесены между собой и составляют поступательный хронологический ряд, сливаются как бы в единый поток Времени. А сам автор «Тихого Дона» предстает Летописцем донской и российской жизни в полном смысле этого слова.

В первой половине «Тихого Дона» можно выделить общие для всех частей принципы построения текста. Действие в романе, начинаясь неторопливо, концентрируется вокруг узлового события. Автор строит повествование таким образом, что перед читателем предстает картина, видимая как бы с нескольких сторон глазами различных персонажей. Последовательный перенос авторского внимания с одного героя на другого, умелое соединение отдельных эпизодов рождает могучий поток самой жизни, увиденной и прочувствованной автором. В глубоком, мощном воздействии «Тихого Дона» на читателя играют роль и сами описываемые в нем события, их трагическая окраска, и яркие образы, и богатый народный язык.

Особо надо выделить два формирующих фактора. Взаимное соотношение размеров отдельных глав, из которых автор строит повествование, придает последнему определенный внутренний ритм и динамичность. Продуманное соотнесение и расположение в тексте многочисленных событий, эпизодов, действий приводит к отсутствию в романе временных разрывов, «наползаний» событий друг на друга, не нарушает общего поступательного течения времени, придает произведению эпическую цельность.

В конце октября или за три дня до Покрова?

Остановимся коротко на композиции первых двух частей книги. Интересно, что в них мы ни разу не встречаем прямой датировки событий. Лишь шесть глав удается датировать косвенно: майские лагеря казаков, начало покоса на Троицын день, пахота за три дня до Покрова. Например, события первой части умещаются между началом покоса и концом уборки урожая. Для них характер изображаемого предопределил и хронологию. Описывая жизнь такой, как она повседневно входила в представления казаков, автор, естественно, датировал лишь немногие из описываемых событий, в частности, относительно православных праздников, которые в то же время были крепко связаны в народной традиции с годовым циклом деревенских работ. Все это свидетельствует о прекрасном знании автором внутреннего мира казака и точном его воссоздании на страницах «Тихого Дона».

Впрочем, одно отклонение от наблюдаемых общих закономерностей все же имеется и связано с появлением в хуторе революционера Штокмана

«в конце октября, в воскресенье»

(II, 4, 55).

Хотя в следующей главе, датированной концом сентября («за три дня до покрова») на соседней странице одним из действующих лиц уже заявлен все тот же Штокман. Сама по себе очевидная описка вряд ли может привлечь внимание, если бы не два обстоятельства. Регулярно встречающиеся отклонения такого рода составляют определенную систему и, возможно, связаны с характером работы над романом. Их многократное присутствие в тексте может говорить о не вполне ясном понимании Шолоховым отдельных внутрисюжетных взаимосвязей.

Один из примеров такой путаницы — эпизод ареста Штокмана во время летней полевой страды. Он помещен в первой главе третьей части накануне войны 1914г. Однако одна фраза в тексте указывает на иную возможную датировку эпизода:

«Следователь промолчал; шелестя бумагой, глянул исподлобья на спокойно усаживавшегося Штокмана.

— Когда вы сюда прибыли? — В прошлом году».

(III, 1, 101)

Штокман приехал на хутор в сентябре 1912г. Следовательно, арест имел место летом 1913 года (как это субъективно и воспринимается при чтении), а не летом 1914 года, куда помещен эпизод.

Обнаруженное в тексте хронологическое смещение наводит на мысль о том, что, вероятно, опубликованный текст «Тихого Дона» создавался из некоего исходного протографа путем замены и перемещения отдельных фрагментов. Механическое соединение в одной главе описания жизни семьи Мелеховых весной 1914 года и сцены ареста Штокмана (состоявшегося не позднее лета 1913 года) указывает на возможный случайный состав некоторых глав, образованных неорганическим объединением отдельных эпизодов.