К истокам Тихого Дона

Похожую ситуацию мы встречаем в эпизоде, где описывается беседа Евгения Листницкого по дороге на фронт с попутчиком-врачом:

«Ведь вы подумайте, сотник: протряслись двести верст в скотских вагонах для того, чтобы слоняться тут без дела, в то время как на том участке, откуда мой лазарет перебросили, два дня шли кровопролитнейшие бои...

— Чем объяснить эту несуразицу?..

— Безалаберщиной, бестолковщиной, глупостью начальствующего состава, вот чем!.. Помните Вересаева «Записки врача»? Вот-с! Повторяем в квадрате-с... Проиграем войну... Японцам проиграли и не поумнели».

«Тихий Дон» (III, 14, 139)

Смысл слов собеседника Листницкого хорошо понятен и однозначен — он сравнивает складывающееся положение в тылу с тем, что наблюдал на русско-японской войне В.В.Вересаев:

в тылу царят такие же беспорядок и неразбериха, что и в 1904-05гг.

Вересаев описал свои наблюдения в книге, точное название которой:

«На японской войне (Записки)»

(СПб, 1908).

Книга эта получила в свое время широкую известность и упоминание ее в романе вполне естественно. Причем название книги сокращено («Записки врача» — В.В.Вересаев ведь был врачом) и приближено к разговорной речи.

Обратимся теперь к примечанию, которое дано в романе:

«Вересаев — псевдоним известного современного писателя Викентия Викентьевича Смидовича (род. в 1867). В нашумевших в свое время «Записках врача» Вересаев с величайшей искренностью вскрывал нравственные мучения молодого врача и показывал его сомнения, затруднения и беспомощность в работе».

(СПб, 1908).

Не понимая контекста, в котором упомянута книга Вересаева, не зная ее содержания, Шолохов дает или допускает чисто формальный — грубо ошибочный — текст примечания, взятый, почти дословно, из

«Литературной энциклопедии» (т.2, М., 1930, стлб.166, 170),

где фигурирует известная книга Вересаева

«Записки врача» (СПб, 1901 и другие издания),

не имевшая никакого отношения ни к фронтовой медицине, ни к содержанию разговора Листницкого с врачом.

«Клиндухи — линейцы»

Еще один не менее характерный случай непонимания смысла художественного текста встречается во фронтовом эпизоде 1916г., когда казак Лиховидов поет старинную казачью песню «Скажи, моя совушка, скажи Куприяновна»:

«Слухай! Я зараз песню заиграю. Прилетела господня пташка к сове, гутарит:

«...Вот орел — государь,
Вот и коршун — майор,
Вот и лунь — есаул,
И витютени — уральцы,
А голуби — атаманцы,
Клиндухи[45]

— линейцы...»

«Тихий Дон» (IV, 3, 182)

Примечание поясняет, что

«линейцы — линейные войска, предназначенные для действия в строю».

Текст сноски, со всей очевидностью, взят из толкового словаря. Но при этом он относится не к тому значению слова, в котором оно употреблено в романе!

Один из лучших знатоков и собирателей казачьих старинных песен А.М.Листопадов в отчете о песенной экспедиции на Дону писал, что чуть ли не половина казачьих песен посвящена

«Линии, Линеюшке, проклятой сторонушке»

— кавказской пограничной линии по Кубани и Лабе, куда с конца XVIII-гo века были переселены некоторые донские станицы для несения сторожевой службы. По окончании наполеоновских войн для Войска Донского мирная жизнь не наступила: еще полвека длилась кровавая война с горцами. В предгорьях и ущельях Кавказа полегло столько казаков, что само слово «линия» у старых воинов вызывало содрогание. Собиратель донских песен А.М.Савельев писал: