К истории русского футуризма

Д. Бурлюк был приглашён с докладами на оба вечера (12 февраля он выступал с докладом «О кубизме и других направлениях в живописи»). На вечере 25 февраля в качестве оппонентов выступили Кручёных и Маяковский.

(6) Строка из XIX строфы первой главы «Евгения Онегина». Кручёных постоянно обращался к Пушкину, находя строки, созвучные его собственным экспериментам в области слова (см., например: Крученых А. 500 новых острот и каламбуров Пушкина. М.: Изд. автора, 1924; или статью «О войне», опубликованную в наст, изд., с. 238–242). О. Сетницкая вспоминает о Кручёных:

«Спрашивал знатоков, чьи стихи:

Мне изюм/ Нейдет на ум./ Цукерброд/ Не лезет в рот.

Никто не знал, что это Пушкин. Ещё у Пушкина: Жемчуга огрузили шею – футуризм!» (Сетницкая О. Указ. соч. С. 198).

Кручёных использовал эти строки в своем «совместном» стихотворении с Пушкиным «Новогоднее вкусоугодие» (см.: Феофан Бука. Кручёныхиада / Предисловие Сергея Сигея. М.: Гилея, 1993. С. 21). Отношение Кручёных к Пушкину было хорошо известно в кругу его друзей и нашло отражение в шутливых эпиграммах, посвященных Кручёных (Там же. С. 16, 27). Феофан Бука – псевдоним Н. И. Харджиева.

(7) По утверждению Н. И. Харджиева, в феврале 1912 г. Д. Бурлюк договорился с руководителями общества художников «Бубновый валет» об издании сборника со статьями и произведениями Хлебникова, Бурлюков, Кручёных и Лившица. Сборник должен был выйти осенью того же года, однако в сентябре «бубнововалетцы» отказались от совместного выступления в печати с «будетлянами», так как статьи последних были осуществлены при сотрудничестве Ларионова и Гончаровой (см.: Харджиев Н. И. Поэзия и живопись. С. 12). В состав изданного в 1913 г. «Сборника статей по искусству» (Вып. I. М.: Издание Общества художников «Бубновый валет», 1913) вошли статьи об искусстве И. Аксёнова «К вопросу о современном состоянии русской живописи», Ле Фоконье (А. Le Fauconnier) и Аполлинера. Г. Г. Поспелов в своей монографии о «Бубновом валете» даёт следующую характеристику этому изданию: «Как ни парадоксально, но их программой, по-видимому, следовало считать совершенное отсутствие программы, настолько последовательно они воздерживались от теоретического выяснения сугубо „валетского“ credo» (см.: Поспелов Г.Г. «Бубновый Валет»: Примитив и городской фольклор в московской живописи 1910-х годов. М.: Советский художник, 1990. С. 116).

(8) Речь идет о басне Козьмы Пруткова «Червяк и попадья»:

Однажды к попадье заполз червяк за шею
И вот его достать велит она лакею.
Слуга стал шарить попадью…
«Но что ты делаешь?!» – «Я червяка давлю».
Ах, если уж заполз к тебе червяк за шею
Сама его дави и не давай лакею!

(См.: Прутков К. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1951. С. 52).

(9) В одном из писем к А. Г. Островскому Кручёных вспоминает об этом скандале: «Помню скандал на вечере Бубнового валета в Москве в 1912 г. Я и Маяковский всячески старались мешать докладчику, во время прений терроризировали председателя П. Кончаловского, я сорвал с его стола афишу, Маяковский рычал как лев и т. д.». В этом же письме Кручёных приводит собственное стихотворение 1928 г., озаглавленное «1913 год»:

От лебезящих штампов
обалдел я до того,
что стал рифмовать
театр

и корова!Это меньший вздор,
чем сны – весны
любовь и кровь –сплошная у музы
борода!..

(См.: Ziegler R. Briefe von A.E. Kručenyx an A.G. Ostrovskij. S. 7).

В следующем письме он уточняет: «Скандал на вечере Бубнового валета был вызван: 1) принципиальными расхождениями 2) тем, что руководители Бубн<ового> Вал<ета> водили нас за нос (обещали напечатать Пощёчину, но все откладывали и откладывали, переговоры вёл преимущественно В. Маяковский и потому он был особенно разозлён). <…> Насколько помню, это было наше второе выступление (моё и Маяковского)» (см.: Ziegler R. Briefe von A. E. Kručenyx an A. G. Ostrovskij. 5. 8).