К югу от границы, на запад от солнца

– Ну и ладно. Велика важность! – отозвался я. Сказать по правде, никуда бы я не пошел, не заикнись он о ее больной ноге. Эти свидания пара на пару мне до чертиков надоели. Идешь и не знаешь, какую кошку тебе в мешке подсунут на этот раз. Но услышав, что она хромая, я уже не мог отказаться.

«Да она почти и не хромает. Так, чуть-чуть ногу приволакивает».

Подружка моего знакомого дружила с этой девчонкой. Вроде они в школе в одном классе учились. Девчонка оказалась невысокой, симпатичной, с правильными чертами лица. Можно даже сказать, красивой – но не эффектной, бросающейся в глаза красотой, а по-своему, как-то тихо, незаметно. Глядя на нее, я представил маленького зверька – он забился в лесную чащу и не показывает оттуда носа. В воскресенье мы сходили утром в кино, а затем вчетвером отправились обедать. За обедом она едва сказала несколько слов. Только молча улыбалась, несмотря на все мои попытки расшевелить ее. В конце концов наша компания разделилась на пары. Мы с новой знакомой пошли в парк Хибия, выпили кофе. В отличие от Симамото, она прихрамывала на правую ногу, и получалось это у нее немного по-другому. Симамото ходила, слегка вывертывая ступню, а эта девчонка чуть поворачивала носок в сторону и двигала ногу вперед. А вообще походка у них была очень похожа.

Она была в свитере с высоким воротом и джинсах, на ногах – простые грубые ботинки, какие обычно надевают в поход. Почти никакой косметики, на затылке – конский хвост. Она училась на четвертом курсе, но выглядела моложе. Я так и не понял, почему она все время молчала. То ли от рождения такая, то ли незнакомых людей стесняется и ничего толкового не может из себя выдавить. А может, ей вообще сказать нечего. В любом случае поначалу разговор у нас не получался. Чтобы вытянуть из нее, что она изучает фармакологию в частном университете, пришлось изрядно попотеть.

– Фармакология? А это интересно? – поинтересовался я, когда мы сидели в кафе.

Она покраснела.

– Да ладно, – сказал я. – Мне вот школьные учебники приходится писать. Тоже интересного мало. В жизни полно всякой скукотищи. Не воспринимай всерьез.

Подумав, она в конце концов открыла рот:

– Вообще-то это не очень интересно. Но у моих родителей своя аптека.

– Расскажи чего-нибудь про лекарства, а? Я в этом деле ни бум-бум. За последние шесть лет вроде даже ни одной таблетки не выпил.

– Ну и здоровье.

– Да уж… даже похмелья не бывает. Хотя в детстве дохлым был, болел все время. Лекарствами меня прямо закормили. Родители тряслись над моим драгоценным здоровьем. Я же у них один.

Она кивнула и уставилась в чашку с кофе. Долго молчала и наконец сказала:

– Это и вправду не очень интересно. Думаю, есть масса занятий повеселее, чем зубрить состав разных лекарств. Вот астрономия, например. Наука, а в ней романтика. Или людей лечить. Там такие драмы бывают… Хотя мне это близко, знакомо… Натурально как-то.

– Ясно, – сказал я. Ишь ты, оказывается, она разговаривать умеет. Просто слова подбирает не так быстро, как другие.

– А братья или сестры у тебя есть? – спросил я.

– Есть. Два брата. Один женился уже.

– Значит, ты учишься на аптекаря, а потом в родительской аптеке работать будешь?

Она опять покраснела и долго не отвечала.

– Даже не знаю. У братьев своя работа, так что, может, аптека мне перейдет. Мы еще не решили. Отец говорит, если я не захочу, то и не надо. Пока сил хватит, сам будет работать, а потом продаст аптеку.

Я кивнул, ожидая продолжения.

– Все-таки, наверное, останусь в аптеке. С моей ногой трудно другую работу найти.

Так за разговором прошел вечер. Она много молчала, поэтому беседа наша затянулась. При каждом моем вопросе ее щеки заливала краска. Но с ней было не скучно, и я не чувствовал неловкости. И – небывалый случай! – можно даже сказать, что разговор доставлял мне удовольствие. После нашего сидения в кафе мне стало казаться, что я ее знаю давным-давно. Появилось даже что-то вроде ностальгии.

Не то чтобы она меня очаровала. Нет, конечно. Я по-доброму к ней относился, и мне было с ней хорошо. Красивая, характер хороший – правильно парень с работы сказал. Но стоило отбросить все это в сторону и спросить себя: а есть в ней что-то, от чего сердце заходится? – и ответ, к сожалению, получался отрицательный.

В ней не было, а в Симамото было. Я сидел с этой девчонкой, слушал, что она рассказывает, и не переставал думать о Симамото. Понимал, что так нельзя, но ничего не мог с собой поделать. Столько лет прошло, а сердце все равно учащенно билось при одной только мысли о ней. Такое лихорадочное возбуждение, будто где-то в груди открывалась потайная дверца. Но шагая по парку Хибия с этой милой хромой девчонкой, я не чувствовал ни возбуждения, ни дрожи. Только симпатию и тихую нежность.

Ее дом, он же аптека, был в Кобината[7]. Я проводил ее. Мы сидели рядом в автобусе, и за всю дорогу она не проронила ни слова.

Через несколько дней ко мне заглянул тот парень и сообщил, что, похоже, я ей очень понравился.