К морю Хвалисскому (СИ)

– Когда придут княжьи люди, покажешь им это, – пояснил Лютобор, вручая кинжал старейшине. – Если спросят, откуда, скажешь, Хельгисон кланяться велел. Ну а уж если и это не поможет, значит, сильно вы своего Куго-Юмо прогневали.

Дед Райво недоверчиво посмотрел на молодого воина, потом перевел глаза на Вышату Сытенича. Тот утвердительно кивнул.

Уже скрылись из виду окруженные лесом дома Щучьей заводи, уже Великий Итиль поманил путешественников своей убегающей за горизонт синей далью, а на палубе снекки все не стихали споры: что же передал Лютобор старейшине и почему имя его отца должно возыметь такое действие на суровых княжеских людей.

Тороп эти разговоры слушал, но мысли его блуждали совсем в других краях. Три дня, проведенные среди сородичей, всколыхнули в его душе такие чувства и переживания, которые, казалось, навсегда были погребены под плотной коркой спекшегося пепла. Разговаривая с Щуками на языке матери, он смаковал на губах каждое слово, как когда-то в безвозвратно ушедшем прошлом смаковал только что вынутый из печи хлеб, помнящий тепло материнских рук. Матушка, матушка, где ты теперь?

Накануне вечером Торопу удалось поговорить с гонцом. Молодой охотник второй год жил женихом в роду Чирков, а к этому роду мать и принадлежала. Свадьбу должны были сыграть еще осенью, но веселье пришлось отложить, так как дедушка Чекленер надолго заболел, узнав о горькой судьбине выданной замуж к вятичам дочери и ее родни.

Тороп вначале хотел передать деду весточку о том, что жив, но потом передумал: много ли радости старику узнать, что любимая дочь и ее сын живут холопами у чужих людей. Другое дело приехать в гости на добром коне или длинном корабле, красуясь нарядной одеждой боярского ватажника, да подарков из-за моря привезти. Говорят, свободу можно не только выкупить за серебро, но и заработать верной службой. Недаром в шахматах, игре древней и мудрой, которой сам боярин не брезговал, есть правило про простого смерда ратника, который, пройдя через все преграды и опасности поля бранного, у врат захваченного вражьего града становился вождем. Вот кабы и у людей так выходило почаще!

Великий Булгар

По круглому серебряному полю скакал всадник в дорогих одеждах. Его гордую голову украшал светящийся драгоценными камнями венец, ноги, обутые в сапоги с загнутыми носками, упирались в резные стремена. Тонконогий, долгогривый конь, повернув лебединую шею, любовался, как седок натягивает тугой лук.

Искусна была работа мастеров из-за моря Хвалисского. Как живой сидел всадник на коне, и, казалось, сделай конь один шаг – разомкнется граница серебряного блюда и помчатся конь и седок по вольной степи.

А рядом с дивным блюдом лежали кинжалы с рукоятками в виде птичьих голов, женские украшения, конская упряжь с кистями и бубенцами, треноги, кубки, светильники и множество другой утвари, предназначение которой не всегда можно было разгадать.

В царский град Булгар серебра свозилось с разных земель так много, что и град, и самих булгар знали в других землях как серебряных. В Булгаре пересекались пути купцов, идущих по Итилю вниз к морю Хвалисскому и поднимающихся в верхнее течение реки, держащих путь в земли славян, варягов и руссов, идущих в Великую Пермь или в края урманские.

И весело было ходить меж рядов тем, у кого за поясом звенело серебро, тем, кто присматривал и покупал уборы для жен и дочерей, кто менял меха и мед на звонкие дирхемы. Но и тому, кто серебра отродясь в руках не держал, тоже горевать не стоило – за погляд денег не берут: любуйся работой искусных умельцев сколько влезет. Рассказов о ней, да о людях чудных заморских на полжизни хватит!..

– Эй, глядите-ка! Не наш ли это Драный к узорчатой кузни примеривается? Никак покупать собрался!

– Уж Драному и впрямь впору кузнь покупать! Если его самого продать вместе со всеми потрохами, может и наберется на дырочку от золотого кольца!

Тороп обернулся. Ох, и остры же языки у новгородских парней! Впору изо рта вынимать да в ножны класть, никакого иного оружия и не надобно!

Примерно с десяток человек из дружины Вышаты Сытенича и сам боярин прохаживались возле соседнего ряда, с интересом разглядывая украшенные зернью и жемчугом причудливые фибулы и височные кольца, примеряя на вес изящные кинжалы с чернеными рукоятками. Там же мерянин увидел Мураву и ее верную прислужницу. Девушки рассматривали драгоценные уборы, разложенные под шатрами смуглых, чернобородых купцов, и весело переговаривались.

Завидев красу-боярышню, торговцы вдвое громче обычного принимались драть глотки, расхваливая свой товар. Им вторила Воавр. Падкая на всякие безделушки корелинка заливалась соловьем, уговаривая Мураву что-нибудь купить. Тороп уже заметил, что корелинке все одно было в радость, себя ли украшать, хозяйкиной ли красой любоваться. Да и как тут не радоваться! Нешто найдется такой, кого оставит равнодушным драгоценное серебряное кружево, кого не зачарует бесконечное плетение кованого орнамента!