К морю Хвалисскому (СИ)

Опасность ждали из степи, а она незваная пришла с верхнего течения реки. По зеленоватой, как жидкое стекло, расцвеченной пятнами отраженных облаков и тенями холмов упругой глади, стремительные и опасные, летели два корабля. Один, белый, как морская пена, с надутым ветром белоснежным парусом, преследовал. Другой, черный, как первый весенний грач, с блестящими смолеными бортами и синим полотнищем на мачте, спасался бегством. Это ему, впрочем, плохо удавалось, так как кормщик белой ладьи, видимо, более искусный в подобных делах, все время заслонял ему ветер, и синий парус то и дело ник, как забытая под дождем тряпка.

Хотя хищная стать и немалая длина кораблей красноречиво говорили о том, что оба происходят из урманских краев, принадлежность их северным викингам вызывала серьезные сомнения. Штевень белого драккара украшала фигура, схожая с той, что уже семнадцать лет оберегала вождя и дружину боярской снекки, а на белый парус неведомый вождь велел нашить обрамленный кругом крест, хотя викинги, по большей части держались старых богов. Хозяин черного корабля охрану от нечисти доверил не дракону, не волку и даже не любимому вендами коню, а какой-то зубастой рыбине, и ее же достаточно неумело намалевал на синем парусе.

***

Новгородцы спешно высадили переселенцев, выгрузили их поклажу и, вновь отчалив от берега, развернулись и пошли навстречу пришельцам. Боярин и русс поспешали не зря: ни тому, ни другому не хотелось подставлять под удар борта. Хотя преследователь и беглец были полностью поглощены друг другом, не замечая никого вокруг, приближались они с не поддающейся описанию скоростью: тяжелые драккары едва не выпрыгивали из воды, и в обе стороны летели оперенные смертью стрелы.

Правивший Гудмундовым кораблем Лютобор переложил руль немного правее и сделал руку козырьком, внимательно разглядывая черную ладью.

– А ведь это Бьернов драккар, – сказал неожиданно он. – Я этот силуэт и в ночном тумане ни с чем не спутаю.

– Да быть не может! – отозвался с кормы снекки дядька Нежиловец. – Посмотри, этот весь черен, как ворон, а у Бьерна, помнится, размалеванный был. Да и зверюга у него на носу какая-то совсем уж чудная: не то селедка, не то карась!

– А как насчет щуки? – насмешливо прищурил глаза русс.

– Какой такой щуки? – не понял новгородский кормщик.

– Ну, как, какой? Мы где драккар оставляли?

– У Щук.

– Вот они его, похоже, сразу, как мы ушли, вместе с Малом и снарядили. А перекрасили для того, чтобы в хазарском граде не признали.

– Да точно это Мал! – поставил точку в споре боярин. – Вон он сам у правила стоит, сизый от страха. И Соколик с ним рядом!

– А вон там Пяйвий из рода Утки и с ним человек десять Щук, – подхватил Лютобор.

– Вышата Сытенич, соседушка! – донесся с черного драккара вопль отчаяния. – Не оставь горемычных в новой беде!

– И что ему на месте не сидится? – недовольно проворчал дядька Нежиловец. – Все выгоду боится упустить.

– Как бы там ни было, – сказал Вышата Сытенич. – Придется снова его выручать.

Он взял влево и велел распечатать оружейный ларь.

Завидев знакомую ладью, совсем было выбившиеся из сил Маловы ватажники заработали веслами с удвоенным рвением, хотя и так, казалось, шибче некуда. Так набедокурившие дети, во все лопатки улепетывавшие от заставшего их на месте преступления соседского выжлока, завидев родные ворота, ускоряют бег, даже точно зная о том, что за воротами их поджидает суровый батюшка с розгой.

Лютобор и Вышата Сытенич чуть шевельнули правилами, разворачивая корабли так, чтобы пропустить Мала, а затем выставили вперед окованные железом носы и, практически перегородив реку, двинулись навстречу нагнавшему Мала чужаку.

Хотя белый корабль и замедлил свой бег, видно было, что на нем готовятся к битве, нимало не заботясь о том, что нынешний противник превосходит их числом, как минимум, втрое.

– Какой упрямый! – с уважением крякнул дядька Нежиловец. – Видно, жить надоело.

– Это его дело, – недовольно отмахнулся боярин. – Нам битва сейчас не нужна, чай, каждый человек на счету. Попробую с ним поговорить.

Он поднялся на нос и, заслонившись щитом святого Георгия, поднял кверху белый щит.

– Кто вы такие и почему так стремитесь к гибели? – вопрошающе прогремел его голос, как стрелы из лука, бросив в воздух слова северной речи. – Разве мы знакомы, чтобы сводить друг с другом какие-то счеты? Если судить по вашему парусу и штевню, мы с вами даже придерживаемся одной веры!

На белом корабле тоже произошло движение. На нос взошел статный человек в белоснежно-белом плаще, из-под которого грозно поблескивал серебристо-лунный доспех.