К морю Хвалисскому (СИ)

Новгородцы с изумлением смотрели на эту сцену. Теперь становилось понятно, где Лютобор выучил степные языки и обычаи, откуда он так досконально знал эти места. По родному дому, чай, и с закрытыми глазами пройдешь. Прояснилось также, кого искал пятнистый Малик и почему печенежские стрелы избегали палубы новгородской ладьи.

Белен, впрочем, не преминул скривить губы:

– Ну и родня! Рожа-то какая, словно мыши погрызли!

– А чем тебе такая родня, Белен, не угодила? – поинтересовался дядька Нежиловец. – Органа – ханский род. А после гибели от хазарских сабель двоюродного дяди, великого хана Улана, хан Камчибек встал во главе своего племени!

– Да как же так? – удивился Талец. – У хана Улана, что ли, своих сыновей не было?

– У печенегов иной обычай, – пояснил вместо старого воина Анастасий. – Басилевс Константин, описывая этот народ, специально отмечал, что у них власть переходит не к сыну, а к двоюродному брату или его сыновьям. Таким образом, племя возглавляет не одна семья, а целый род, прославленный знатностью и могуществом.

– Неплохо придумано! – пробормотал себе под нос Белен, видимо, примеряя степной обычай на себя.

– Ну и ну! – восхищенно воскликнул Путша. – А Лютобор у нас на весле с Драным Лягушонком сидит!

– А я с самого начала знал, что все хорошо закончится! – весело доложился Твердята – Поэтому ни чуточки не боялся!

– Ну да? – недоверчиво потянул своим бородавчатым носом дядька Нежиловец. – А вонь почему такая стоит?

– Так это ж рыба! – довольно осклабился гридень. – Ее разве отмоешь?

Тем временем другие ватажники сбросили сходни, и Лютобор со всеми положенными данному случаю церемониями представил хану боярина и его дочь.

– Друзья моего брата – мои друзья! – важно поклонился хан, исподволь, с большим интересом, но не нарушая приличий, разглядывая красу боярышню. – Будьте моими гостями!

– Благодарим за ласку, – поклоном на поклон ответил боярин. – Столь щедрое приглашение мы с радостью принимаем и надеемся впредь дружбой за дружбу отплатить.

Слова Вышаты Сытенича люди хана Органа встретили громкими приветственными криками и дружескими взмахами рук, все еще сжимающих грозные луки. Большинство новгородцев отвечали тем же. И только седоусые гридни старшей дружины, помнившие жестокие стычки на порубежье русской земли, продолжали с явным недоверием смотреть на обветренные до цвета ореховой скорлупы лица степняков.

– Неисповедимы пути Господни! – покачал головой дядька Нежиловец. – Не от них ли чаяли отбиваться?

– Мои воины отправятся домой напрямик через степь, – сказал хан. – А вас я хотел попросить помочь нашему младшему брату управиться с этим морским чудищем. Право слово, рыбак он всегда был никакой!

– За годы моего отсутствия Аян стал настоящим мужчиной! – прищурил переливчатый глаз Лютобор, с улыбкой глядя на левый берег, где младший Органа и его люди, словно хищные песцы, заставшие на отмели великана-кита, потрошили захваченный драккар.

– Я смотрю, брат, – продолжал он шутливо, – твои кони так отъелись на правом берегу, что уже одолевают в прыжке Итиль!

– Пока нет, – рассмеялся хан. – Просто когда-то один мальчишка-русс научил моего брата и его товарищей плавать. Теперь наука пригодилась.

– Обещаю, что обратный путь твоих воинов, будет гораздо приятнее, – заверил хана Вышата Сытенич. – Они это заслужили. Именно их отвага решила исход сегодняшнего сражения.

Хан Камчибек кивнул в знак того, что принимает похвалу своему родичу, однако не преминул заметить:

– Я, конечно, мало что смыслю в сражениях на воде, однако, думаю, что исход сегодняшней битвы решило прежде всего умение человека, сумевшего заманить корабль викингов на мель, а также отвага людей, помогавших ему.

Новгородцы одобрительно загомонили, а белоголовый Путша захлопал круглыми голубыми глазами и закрутил во все стороны головой.

– Так мы что, только притворялись, что убегаем? Как последний Гораций!

Похоже, смысл всего происшедшего дошел до него только сейчас.

Два цветка

И вновь великий Итиль качал на своей широкой груди ладьи, и вновь следом за снеккой шел плененный драккар, и вновь на этом драккаре распоряжался Лютобор. Воины молодого Аяна, сдерживая горячих коней, степенно ехали по правому берегу. Временами они махали руками и обмениваясь шутками с новгородцами и своими неудачливыми товарищами, которые пострадали от ютских мечей и стрел и теперь возвращались домой самым непривычным для себя способом – по реке, вверенные заботам Муравы. Ромей Анастасий, несмотря на слабость и возобновившуюся лихорадку, помогал девице в лечьбе.

Боярские ватажники и степные воины славно сработались, вытягивая из крепких объятий коварной мели захваченный ютский драккар. Хан Аян хотел было подключить к работе пленных датчан: лихие умельцы-печенеги захватили живьем не менее двадцати человек, но боярин и Лютобор отсоветовали. Пока шла работа, крепко связанные юты лежали, как мешки, на берегу и изводили работников своими дурацкими советами и издевательскими замечаниями. В конце концов, младший Органа пригрозил заткнуть им рты, и они притихли.