К морю марш вперед!

– Это не тот драгунский полковник, который воевал против нас в Италии и попал в плен к Суворову? – поинтересовался Ростопчин.

– Тот самый. Этот корсиканец – отчаянный рубака. Но в то же время он не лишен таланта дипломата. Именно он уговорил турок в нашей истории объявить в 1806 году войну России, а когда этому воспротивилась Британия, вооружил и подготовил к обороне турецкие батареи в Проливах и воспрепятствовал входу в них британских кораблей. Вершиной же его карьеры стал портфель министра иностранных дел Франции и звание маршала.

– Интересный молодой человек. Ему, кажется, нет и тридцати. Нельзя ли пригласить его на нашу службу?

– А стоит ли? В качестве французского дипломата он принесет нам больше пользы. Неплохо было бы познакомить его с майором Никитиным. Я передам в Париж, чтобы Андрей Кириллович ненавязчиво попросил Наполеона свести его с полковником Себастиани. Думаю, что тот послушает своего земляка.

– Ну, земляки бывают разными, – криво усмехнулся Ростопчин. – Вспомните того же Поццо ди Борго.

– Исключения лишь подтверждают правило. – Я развел руками. – А майору Никитину я сегодня же сообщу о желательности знакомства с полковником Себастиани. Думаю, что он все поймет правильно.

17 (29 июня) 1801 года.

Кронштадт.

Алексей Алексеевич Иванов,

частный предприниматель и любитель военной истории

Работы над паровой машиной у нас шли вполне успешно. Во всяком случае, ее макет исправно дымил, пыхтел и вращал колесо, которое на настоящем пароходе двигало бы его вперед. Не менее старательно мастера с Охтинской верфи работали над корпусом первого русского парохода. Но, с моей точки зрения, это все было кустарщиной. Паровые суда были необходимы флоту российскому как воздух. И в качестве транспортов, и в качестве боевых кораблей. Их надо строить как можно быстрее, чтобы наш русский военно-морской флот стал самым сильным в мире. Для этого надо уже сейчас думать о строительстве бронированных кораблей. Надо миновать период, когда уже построенные многопушечные деревянные корабли превращали в паровые установкой в их корпусе паровой машины.

Кроме того, надо было бы сразу определиться с типами кораблей, которые нам необходимы. Пока не налажено серийное производство надежных паровых двигателей, массовое строительство нового флота невозможно. А двигатели эти – не кролики, их строить в большом количестве просто невозможно – не хватит для этого ни ресурсов, ни производственных мощностей. Как говорится, по одежке следует протягивать ножки.

Именно поэтому я и решил потратить пару дней на то, чтобы посетить Кронштадт и своими глазами взглянуть на корабли Балтийского флота, которые находятся в боевой готовности в настоящее время. В качестве своего рода «гида» я попросил адмирала Ушакова дать мне Ивана Крузенштерна. Для того, чтобы и с нашей стороны на Кронштадт и его окрестности взглянул знаток морского дела, я взял своего друга Дмитрия. Он все же как-никак лейтенант флота российского. Ну а уже на конечном этапе подготовки к командировке в Кронштадт к нам, словно репей, прицепилась моя доченька.

– Папа, вы что, с дядей Димой хотите ехать в Кронштадт без меня? – возмущенно воскликнула Дашка. – Какое коварство! Да я вам бы этого никогда бы не простила!

Тяжело вздохнув, я кивнул Дашке, после чего с радостным визгом она умчалась в свою комнату готовиться к завтрашнему вояжу. Я обреченно переглянулся с Димоном, поняв, что эти два дня наши нервы будут все время натянуты, как струны на балалайке. Дочь у меня, конечно, замечательная, только хлопот от нее бывает полон рот.

Предчувствия меня не обманули. Утром к месту сбора – Кордегардии Михайловского замка – Дашка вышла наряженная в тельник, плотно обтягивающий ее верхнюю часть тела, и в обтягивающие джинсы. Дополняли сей авангардный для начала девятнадцатого века костюмчик кроссовки на ногах и бандана на голове.

Иван Федорович Крузенштерн, которого к Кордегардии провожала невеста, густо покраснел, крякнул и потом старательно отводил взгляд от Дашки. Прочие же мужчины, как статские, так и военные, откровенно и с удовольствием разглядывали филейные и прочие части тела моей дочурки. Особенно возбудились молодые офицеры. Они начали что-то оживленно обсуждать по-французски. Хорошо, что Дашка еще плохо владела этим языком.

Федор Федорович Ушаков, пришедший проводить нас и уже немного привыкший к экстравагантным поступкам и эпатажной одежде Дарьи Алексеевны (между прочим, кавалера двух российских орденов и наградного оружия), напутствовал нас, пожелав счастливого пути.

17 (29 июня) 1801 года.

Кронштадт.

Дарья Алексеевна Иванова,

русская амазонка и кавалер ордена Святой Екатерины