К мусульманскому вопросу

Мусульман действительно выставляют «другими демократии». У них нет демократии, и ее необходимо им поставлять, хотя бы и недемократическими методами. Продвижение либерально-демократических институций в политические пространства, населенные мусульманами, проводится в режиме обеспечения условий получения кредитов МВФ. Демократии, как и экономическому развитию, можно содействовать только при определенных условиях. От тех, на кого направлены усилия по «демократизации» на Ближнем Востоке, требуется не только согласие и удовлетворение требованиям их собственных избирателей; они должны удовлетворять пожеланиям Европейского Союза и Соединенных Штатов. Избранное правительство Палестины должно признать Израиль, независимо от того, что скажут его избиратели; избранное правительство Ирака должно отказаться от своего выбора премьер-министра.

Мусульманский вопрос охватывает континенты. Он объединяет политиков, философов, прессу, «пандитов»-академиков и радиоболтунов в общей тревоге по поводу столкновения цивилизаций. Однако в этих демократиях есть еще и народный ответ на подобные речи. На улицах Запада обыкновенные люди – мусульмане, христиане, иудеи, индуисты, буддисты, язычники, атеисты и остальные – вырабатывают совместное сожитие (conviviality together). Такие места – это Андалусия нашего времени, украшение нашего мира. Они погружены в повседневность. Довольно скоро мы приедем в эти места, чтобы понять, что мы давно там дома. Но давайте послушаем и ответим тем, кто рассуждает о «столкновении цивилизаций», тем, кто боится ислама и считает мусульман врагами.

Часть первая Мусульманские вопросы

I. Свобода слова

Само «столкновение цивилизаций», наглядно демонстрирующее, что Запад является царством просвещения, а мусульмане – посланцами царства веры, обычаев и традиций, было частью спектакля, разыгрываемого в публичной сфере Запада еще со времен лекций Эрнста Ренана в Париже в XIX веке, когда Джамаль а ль-Дин аль-Афгани бросил ему вызов. Аятолла Хомейни дал этим театральным представлениям новую жизнь, выпустив свою знаменитую фетву с призывом убить Салмана Рушди. Продолжением этого столкновения стали съемки фильма «Покорность мусульман» (критика отношения ислама к женщинам), убийство его режиссера Тео ван Гога, а также угрозы автору сценария Айаан Хирси Али, равно как и датские карикатуры на Мухаммеда и последовавшие за ними бунты.

Драмы, связанные с Рушди и ван Гогом, датскими карикатурами и подражательскими карикатурами-провокациями в сатирическом журнале Charlie Hebdo, обозначили мусульман – некоторых мусульман, мусульман-фундаменталистов, мусульман-экстремистов или просто мусульман – как врагов свободы слова. Жители Запада (христиане, иудеи и атеисты) якобы привержены свободе слова. Свобода слова выдвигается как одна из основных ценностей просвещенного, модерного и демократического Запада. «Снова и снова, – писал консервативный активист Кен Коннор в Baptist Press, – мы видим, как крикливая часть мусульманского населения пытается ограничить свободу слова и навязать нам религию»[8]. Редакционная статья на сайте netanyahu.org говорит о «самой нелиберальной силе планеты, исламских фундаменталистах, которые разрушают свободу слова»[9]. «Большая часть возражений идет от ислама, – заявил исполнительный директор Национального секулярного общества Великобритании, – свобода слова – это ценность Просвещения, которой Европа должна держаться»[10].

Порой угроза свободе слова может исходить с совершенно неожиданной стороны. Тут необходимо вспомнить подробности некоторых хорошо известных историй. Тогда и в карикатурах станет видно больше, и из случаев Салмана Рушди и Тео ван Гога можно будет извлечь кое-какие уроки.

Первый из скандалов, приведших к тому, что свободу слова стали считать мусульманским вопросом, разгорелся из-за «Сатанинских стихов» Салмана Рушди. Этот роман Рушди, как и «Дети полуночи» и другие его сочинения, был одновременно и реалистичным, и магическим. Там происходят изумительные полеты бабочек, у человека вырастают козлиные копыта, но персонажи также сталкиваются с вполне обычными испытаниями и трагедиями. Они остаются без работы, теряют веру в полицию, справедливость и в возможность ассимиляции. Рушди привносит опыт иммигранта и модуляции английского языка выходца из Южной Азии в высшие круги британской литературы.