К нам едет Пересвет. Отчет за нулевые

А он ведь предал, предал русского мужика, только что разлепившего глаза. Пнул и оставил одного под Воронежем и Рязанью, под Тамбовом и Нижним…

Мужика этого резали и били нещадно: только в Арзамасе воевода Долгорукий казнил одиннадцать тысяч смутьянов. Напомним, что самое жуткое проявление бессмысленного и беспощадного бунта случилось в Астрахани, где при Разине было убито… 66 человек.

Весной Степан свет закатный Тимофеевич собирался снова вернуться вверх по Волге, но в сырой день 13 апреля его пленили сытые да домовитые казаки и повезли в Москву.

И апрель везли, и полмая везли — словно на новое богомолье отправился Разин сквозь расцветающую русскую природу.

В Москву въезжал он в клетке, стоял привязанный, с раскинутыми, как на распятье, руками, а брат его Фролка, тоже побузивший свое, бежал, словно собака, за телегой, прикрепленный цепью за шею.

Разина пытали две недели, но он ничего не сказал.

6 июня 1670 года четвертовали на Красной площади, принародно. Он поклонился на три стороны, минуя Кремль и присутствовавшего при казни государя Алексея Михайловича и его бородатую свиту. В народных песнях Степана Тимофеевича Разина казнит не Алексей Тишайший, а Петр Первый: несколько мелковат в народном понимании оказался Алексей Михайлович для народного заступника. Великана должен великан казнить, как иначе…

Когда Разину отрубили уже руку и ногу, брат его Фрол смалодушничал и закричал, чтобы избежать казни, что откроет государю тайну… Разин, две недели беспрестанно пытаемый, с отрубленной рукой и ногой, крикнул брату:

— Молчи, собака!

Видите этот огрызок человечий? — паленый, горелый, с безумными глазами, с животом, изуродованным каленым железом, но кричащий истово: «Собака, молчи!» — видите, нет? Этим криком снял он с себя не один грех, а многие. Так надо уметь умирать.

Подверстывая самозваные итоги великих смут, можно сказать лишь одно: хоть и не дошли толком буяны до черной, буйной, грязной Руси, но тут их как ждали тогда, так и ждут до сих пор.

И не знали смутьяны мужика, и не жалели, и предавали его, а мужик все тянулся и тянулся корявыми пальцами к своим стенькам и емелькам — подальше от долгоруких и трубецких.

Казачьи бунтари были пассионариями в чистом виде: людьми, которым всюду невыносимо тесно.

Но ведь и русскому мужику тесно тоже, особенно когда у него сидят на шее и бьют пятками по бокам: н-но! пошел, мужик! вези, мужик!

Мужик везет, везет, а потом нет-нет, да обернется: может, нагрелось зарево где-нибудь у Царицына, может, пора уже, а? Может, дойдет хоть раз от станицы Зимовейской до его проклятой улицы праздник…

…Праздник сладкий, а потом соленый. Но сначала сладкий…

2008

Зла не хватает

Вряд ли русские либералы — глупые люди, но ведут они себя, словно изо всех сил желают таковыми казаться.

Речь, естественно, о том, как воспринимается история всякой тирании в России и предпосылки ее появления. А воспринимается тирания как рукотворное деяние некоего конкретного маниака, жаждущего мести, крови, массовых убийств.

В то время как приход деспотии в Россию является нерукотворной, но совершенно понятной реакцией на то, какие мы есть.

Вот живем мы себе, хлеб жуем, смотрим вокруг, беды не ждем.

Страна наша красивая и обильная. Совершает она такое количество зла, что удивительно, как земля еще не разверзлась под нами.

Россия, к примеру, является одним из самых известных экспортеров рабов, детских и взрослых органов. Ежегодно в нашей стране пропадает 15 тысяч детей, и если мы всерьез себе представим хоть на мгновение, что с ними происходит после того, как их воруют, — нам прямой путь в психбольницу.

Но мы же не представляем.

Россия последние лет десять выдерживает стабильный показатель — один миллион семьсот тысяч абортов в год; но недавно эти чудесные цифры вновь начали расти.

И это что, женщины делают аборт? Это мужчины все для этого сделали, и в прямом смысле, и в переносном. И делают это один миллион семьсот тысяч раз ежегодно.

Постоянство какое!

По сути, нас можно всем народом поместить в одно большое лукошко, а оттуда высыпать в натуральную, огромную, кровавую, вонючую кашу из мертвых эмбрионов, чтоб мы там захлебнулись.

Заварили кашу — жрите теперь ее сами.

А чего, если в течение каждого года мы с легкостью обгоняем пресловутый 1937 год, когда было расстреляно 700 тысяч человек.

Я вообще удивлен, что Бог нас любит, ведь Он нас любит.

Он же должен нас ненавидеть. Он имеет все основания взять человека за ноги и ударить головой об угол. Сказать при этом: заколебал, слушай.

Плюнуть и уйти.

…Это мы еще не все перечислили.

Большие чины МВД говорят о трех миллионах беспризорных и тут же оговариваются: три или четыре. Они не могут сосчитать! Миллион больше, миллион меньше.

И мы как-то научились иронично эти цифры воспринимать, с пожатием плеча: знаем, мол, слышали сто раз, сколько можно уже.

Еще чины говорят о том, что каждые пять лет тысяча русских родителей убивает тысячу собственных (не усыновленных, а своих!) детей, хотя мы все вспоминаем только про одну тупую американку.