К нам осень не придёт (СИ)

На мгновение всё это показалось столь ужасающе ярким и правдоподобным, что Елена невольно вскрикнула. Вот сейчас эти люди забьют, затопчут несчастных – и тут вдруг девочка взмахнула руками, точно крыльями, и бросилась на землю… Толпа отшатнулась, а на месте несчастной жертвы в воздух взвилась чёрная птица.

– Ворон! – прошептала Анна.

Елена изумлённо глянула на неё: нет, не может быть, им всё это кажется – но большая чёрная птица пронеслась мимо её лица, едва не оцарапав острыми когтями.

Елена охнула, попятилась, в ужасе прижала руки к щекам. Птица металась по комнате, сбивая большими сильными крыльями безделушки и статуэтки на полках; стакан с лекарством полетел на пол, туда же отправились и травяные отвары, приготовленные для Анет маменькой.

Анна проворно отдёрнула занавеску и отворила окно. В комнату ворвались свежий, влажный после дождя воздух и солнечный свет, заставивший обеих сестёр зажмуриться.

– Лети! – воскликнула Анна.

Они стояли перед окном, держась за руки, и следили, как чёрный ворон мало-помалу исчез, точно растворился в золотисто-голубой вышине.

Глава 3

Ей пришлось снова вернуться в лес, за последнее столетие превратившийся из любимого, надёжного убежища в опостылевшую тюрьму. Но здесь она хотя бы чувствовала себя в безопасности. Вот зачем, зачем ей понадобилось снова появляться в том, чуждом и враждебном мире?

Даже чтобы долететь сюда, ей пришлось дождаться наступления ночи: весь день она пряталась на каком-то заброшенном чердаке. Так ведь и там покою не было от кошек и несносных детей! Правда, лишь только они увидели её горящие яростью глаза, блеск иссиня-чёрных перьев и острейшие когти – сорванцы в испуге отступили, а от кошек и духу не осталось, удрали сразу.

Ей не хотелось оставаться в облике ворона подолгу; постоянное и вынужденное пребывание в лесной чаще и без того отдаляло её от желанного и неблагосклонного мира людей. Но обращаться здесь было опасно. Да и вообще, город был не местом для таких, как она. И, если бы на чердак поднялась мать или сестра испугавшихся её пострелят, как можно было бы объяснить им своё появление?

А убить человеческую женщину, мать малых ребятишек, она никогда бы не смогла. Хотя и человеком, как давно мечталось, стать всё равно не вышло. Эх, зря старался тогда и чуть не погиб из-за неё охотник!

А вот и он, принесла нелёгкая. Или поджидал? Быстро же пришлось ему мчаться из густых, непролазных чащоб сюда, в такое близкое к городу место.

Она развернулась на кончике крыла, почти задев крупного волка с поджарым мускулистым телом, тёмно-серой шерстью и странными небесно-голубыми глазами. Волк спокойно – он почти всегда был невозмутим – присел на посыпанную иглами и прошлогодними пожухлыми листьями землю.

Вот чёрный ворон – тот, напротив, долго не мог угомониться, покружил ещё над соснами, высматривая что-то, одному ему ведомое, несколько раз слетал вниз, затем снова взмывал… И наконец, сложив крылья, вихрем пронёсся мимо невозмутимого волка, ударился о землю…

* * *

Она поднялась, нервно смахивая с иссиня-чёрных волос прилипшие иголки. Несколько раз едва не расцарапала себе лицо длинными кривыми птичьими когтями; спохватившись, тряхнула кистями рук. Когти исчезли, точно растворились в воздухе – на их месте остались тонкие женские пальчики, обманчиво казавшиеся беззащитными.

– Ты становишься рассеянной, Злата, – чуть насмешливо произнёс волк.

Она не обернулась, лишь дёрнула плечом. Из одежды на ней была лишь длинная холщовая рубаха с полинявшей вышивкой по подолу, рукавам и вороту. Одеяние едва не соскользнуло с плеч, и, почувствовав это, женщина испуганно поправила истончившуюся ткань.

– Не пугайся, некого тут бояться. Да и облик твой ведь уже давно от человеческого не отличается, – спокойно сказал волк.

Она вздохнула и, наконец, повернулась к нему.

– Знаю! Только до сих пор во сне их вижу – тех, что гнали меня от деревни да мавкою кликали. И наяву иногда…

– Тебе ведь только тринадцать или четырнадцать лет тогда минуло, – тихо ответил собеседник. – И ты можешь помнить?

– Может, и четырнадцать… Но я всё помню, всё! Я ведь до сих пор так и осталась для них чужой. А здесь я не могу, Всеслав. Тебе хорошо, ты можешь. А я – нет.

– Просто с тобою судьба злее обошлась, а мне, наверное, повезло.

Он встал, вскинулся на задние лапы – Злата много раз видела, как волк обращается человеком и наоборот, но зрелище было настолько диковинным, что тот, кто видел в первый раз, верно, застыл бы в изумлении.

Волк откинул голову назад, шерсть начала исчезать с его морды, зубы – уменьшаться, уши и лапы становились короче, а хвост съёживался, будто горящая бумага, пока не пропал совсем. Мало-помалу перед ней очутился высокий, ещё молодой человек с длинными тёмными волосами, чернобровый, с худым узким лицом, одетый в простую крестьянскую поддёвку. Совершенный обыватель, житель окрестных сёл. Только ярко-голубые глаза остались теми же – такие не спрячешь, не поменяешь даже за несколько веков…

– Ну, здравствуй, Злата! – он шагнул вперёд, обнял женщину и прижал к себе.

– Здравствуй, Всеслав.