К нам осень не придёт (СИ)

– Элен ещё совсем молода, и негоже младшей сестре раньше старшей замуж выходить, – заявил папенька. – Граф Левашёв настроен серьёзно; знает, что я за дочерью прекрасное приданое дам, всё имение наше ей достанется…

– Вы с ним о чём изволили сегодня говорить, когда пошли пройтись перед обедом? – перебила мать. – Сказал он, которой из наших дочерей руки просить будет?

Отец немного помолчал. Было так тихо, что Елена услышала, как он барабанит пальцами по балюстраде.

– Он, видите ли… Я, признаться, не понимаю. Будто бы у него к обеим душа лежит – какую отдам за него, то и ладно, – папенька говорил с несвойственным ему смущением, и Елена поклялась бы, что он при этом недоумённо пожал плечами.

– Да как же так? – неожиданно громко выкрикнула всегда скромная, робкая мать. – Да что же, ему, видать, так деньги да земли нужны, что уж и жениться на ком, не важно? А вы, Алексей Петрович, это ведь дочери ваши!..

– Ну-ну, Катрин, что это за тон? – воскликнул отец. – Да я, собственно, не очень и допытывался… Спросил, каковы его намерения относительно моей, э-э-э, старшей дочери, он и заявил, что будет счастлив… Я ещё сказал, что, ежели он никаких желаний насчет Анет не имеет, а другую на примете держит – неволить не буду.

– А он что же? – помертвевшим голосом спросила мать.

– Ничего. Руками развел, поклонился. Стало быть, на Анет остановились.

На Анет! На негнущихся ногах Елена отошла в сторону и спряталась за большим буфетом из красного дерева. Маменька стремительно пронеслась мимо неё и выскочила из столовой; отец, смущённо покашливая, проследовал за ней. Елена присела в кресло и машинально опустила на колени книгу, которую хотела почитать на балконе. Если бы у неё спросили сейчас, что это за книга, она не смогла бы сказать. Её ладони и пальцы заледенели; в зеркале напротив она увидела своё застывшее, точно гипсовая маска, бледное растерянное лицо. «До чего же я некрасива. Ну и пусть», – промелькнула глупая, суетная мысль. Казалось, вся её будущая жизнь разом потеряла краски и форму и превратилась в какую-то серую, аморфную массу.

Елена посидела ещё немного, потом побрела в свою спальню. Ей хотелось лишь одного: завернуться в одеяло, погасить все свечи, занавесить окна и остаться в темноте. Хоть бы её никогда больше не трогали!

Она начала уже дремать, когда услышала осторожные шаги: кто-то прохаживался около её двери. Этот кто-то останавливался, прислушивался – не иначе, как боялся её разбудить – и снова принимался бродить туда-сюда.

Елена насторожилась, привстала, а затем потянулась за пеньюаром. Сквозь шторы в комнату светила полная луна, так что свечу зажигать она не стала. Елена приоткрыла дверь; не успела она это сделать, как сильная рука сжала её запястье.

– Тише!

– Анет, что это ты?.. Тебе не спится? – удивилась Елена.

– Не спится. Идём!

Елена даже не успела спросить: куда? Невысокая, хрупкая Анна с небывалой силой тащила её за собою. Они вышли из квартиры на чёрную лестницу и начали подниматься по ступеням. Было темно, пахло кошками и помоями; Анна, как видно, отлично ориентировалась в этом пространстве и шла вперёд весьма уверенно. Наконец, они поднялись, как видно, на последний этаж, а затем Анна отворила какую-то маленькую, неприметную дверцу. Дверца скрипнула; они вошли в холодную каморку с небольшим оконцем. Каморку всю заливал лунный свет. Там стояли тазы и вёдра для стирки белья, сломанные стулья, продавленная кровать, мётлы, веники, ещё какой-то хлам… Елена не успела разглядеть всё: Анна пододвинула трёхногий табурет к окну, вскочила на него и распахнула раму. В каморку ворвался ночной холод; ветер взметнул распущенные чёрные волосы Анны. Она стояла на карнизе, раскинув руки, и внимательно смотрела вниз…

– Анет! Спустись сейчас же! Что ты? – испугалась Елена, стараясь преодолеть холодную дрожь.

Анет оглянулась; её фигура в светлом одеянии резко выделялась в ледяном чёрном проёме окна… Она прошептала что-то и поманила Елену к себе; но Елена отшатнулась – она всегда боялась высоты. Ей показалось, что, стоит ей приблизиться к сестре, та потащит ее за собой, в окно, и тогда… Внезапно рука Анет, державшаяся за раму, дрогнула и соскользнула. Анна попыталась уцепиться за что-нибудь, замахала руками, потеряла равновесие, покачнулась, и с глухим, точно задушенным вскриком полетела вниз…

Елена закрыла лицо руками. Она страшилась выглянуть из окна и увидеть там, внизу, на черных камнях, изуродованное тело Анет. Зачем они только пришли сюда? Зачем Анет открыла окно? Елена схватилась за голову и отчаянно, истерически заголосила…

* * *

– Еленушка, родная, проснись же! Что с тобой, детка моя?

Елена открыла глаза. Матушка склонилась над ней, со страхом вглядываясь в её лицо. Елена быстро приподнялась и села – мать протянула ей стакан с водой, промокнула платочком её вспотевший лоб.

– Тебе приснился кошмар? Ты так кричала во сне…

Елена дрожала и тёрла глаза, мучительно стараясь сообразить, что же такое страшное, отвратительное происходило только что, вот просто мгновение назад.