К небу мой путь

— Да. О чем нам говорить? О чем мы с ним будем говорить, когда поженимся?

— О! Да он просто переполнен разговорами. Ты не слышала, как он рассказывал мне о леднике, который дошел до самого Канзас-Сити? И потом, он ведь богат, так что ты сможешь заиметь свое радио.

— Он богат?

— Он так говорит. Поторопись, Берта, думай скорее. Он ждет тебя. А то он решит, что мы смеемся над ним.

— Лотти, помоги мне! Что мне делать?

— Не спрашивай меня. Или ты его не любишь?

Роберта покачала головой, ее лицо омрачилось.

— Ты же знаешь, почему я никогда не смогу полюбить его.

— Послушай, Роберта, он никогда не будет об этом напоминать тебе, никогда. Я знаю. Ничего плохого я в нем не заметила. Он по-своему глуп, но он добрый, очень добрый. Если ты просишь у меня совета, то вот: ты должна выйти за него. А потом повезешь его к папе.

— Ну что же, хорошо. Я сделаю, как ты говоришь, — сказала, поднимаясь, Роберта.

— Подожди, я вытру нос, — попросила Лотти, снова достав платочек.

Пока сестры совещались, Браш в раздумье сидел на скамейке. Лотти оставила ему свой зонтик, и теперь он чертил в задумчивости острым его наконечником по земле перед собой, сам не замечая, что выводит его рука. Сначала это была большая буква «Р», означавшая имя Роберты. Затем на нее легла буква «А» — Адель, вдова, к которой он сватался в двадцать первый день своего рождения. Потом появилась буква «Ф» — Фрэнси, мисс Смит, молодая преподавательница химии в старшем классе школы в Ладингтоне. Рядом почему-то начертилось «М» и «А» — Марион Атли. Потом «Д» — Джесси Мэйхью; потом «В», «С», «К». Потом острый наконечник легкого дамского зонтика зачеркнул все нарисованное и вновь начертил большую букву «Р». Браш видел, что Роберта и Лотти смеются, прижав платочки к губам. Смеются или плачут?

Наконец сестры рука об руку подошли к Брашу. Он встал, не зная, к чему готовиться.

— Перед тем как я еще раз попрошу тебя, Роберта, выйти за меня замуж, — сказал он глухо, — я должен сказать тебе еще кое о чем. Я совсем забыл тебе сказать, что я… что у меня есть маленькая девочка. Мой друг умер и оставил мне свою маленькую дочь. Это самый чудесный ребенок в целом свете; я уверен, ты полюбишь ее.

На взгляд Роберты, это ничего не меняло в ее положении. Она приняла его предложение.

Он взял ее за руку и сказал:

— Все будет хорошо, Роберта. Ты увидишь. Все, чего бы ты ни захотела, станет первым моим желанием. Вначале, конечно, мне придется поездить — дела, командировки… Но я буду писать тебе каждый день. Попозже, думаю, я смогу уговорить наш директорат закрепить за мной регион Иллинойса и Огайо. У нас с тобой будет много радости, много смеха, особенно когда мы вместе будем мыть посуду. А потом… а потом у нас будет собственный дом. Я хорошо разбираюсь в таких вещах, как электричество, печное дело и прочее хозяйство. А еще я умею плотничать. Я построю для тебя беседку в саду, и ты будешь в ней сидеть и вязать. А Лотти будет приезжать к нам и жить сколько захочет. Лучшего друга, чем Лотти, нам не найти. Не думай, что это всего лишь пустые слова… Ты веришь, что так будет?

Роберта, стоявшая с опущенными глазами, еле слышно сказала:

— Да.

— Я знаю, я иногда бываю смешон, — добавил Браш улыбаясь. — Но это только теперь, когда я еще молод, когда я стараюсь узнать мир и жизнь. Но со временем, когда мне будет, например, лет тридцать, я покончу с этими глупостями и… и все это уладится.

Свадьбу устроили в среду, и фотография сохранила их лица: Куини, Элизабет, Лотти, Роберта и сам Браш. Браш взял в издательстве трехнедельный отпуск, и они сняли четырехкомнатную квартиру в доме, на первом этаже которого была закусочная. Первой их покупкой была подержанная «Британская энциклопедия». В первое же воскресенье после бракосочетания к ним в город приехали всей семьей Уэйерхаузеры, чтобы сходить в церковь и посидеть — теперь уже у Брашей — за воскресным обедом. В церкви они чинно прослушали службу. Маленькая Элизабет захотела спать и положила свою головку Брашу на колени. Ее глазки сонно смотрели на прихожан, подмечая, как другие отцы ведут себя на такой торжественной церемонии.

Когда вернулись из церкви, женщины захлопотали на кухне. Миссис Уэйерхаузер была немного шокирована, услыхав, что она уже бабушка. Херб умер, и теперь для маленькой Элизабет родителями стали Браш и Роберта. Поначалу хозяин дома и его тесть держались немного официально, но потом освоились и со временем стали проще относиться друг к другу.