К небу мой путь

— Где ты учился? — спросил он.

Буркин назвал один из восточных университетов.

— Но это ничего не значит, — добавил он. — Кроме этого я прошел еще целую кучу разных курсов. Я хорошо поработал над своим образованием. Я целый год провел в Берлинском университете. Я полгода жил в Париже. Я не торчал часами, слушая глупости, в техасских вагонах для курящих и не зачитывался газетными вырезками из контор “Газета-почтой”. Дай мне полчаса.

— Я и на свои собственные сомнения трачу слишком много времени, — тихо сказал Браш. — Зачем еще добавлять к ним чужие?

— Что же ты так боишься сомнений? Существуют и более страшные вещи. Бегство, например. Ты просто полон стремления к бегству. Ты даже не хочешь оглянуться вокруг. Ты гроша ломаного не дашь за истину!

— Я знаю истину и без тебя.

— Прекрасно. Но тогда, если ты уже знаешь истину, почему бы тебе с полчасика не послушать о моих заблуждениях?

В этот момент Браш почувствовал себя несчастным как никогда. Он искоса взглянул на Буркина, затем медленно поднес свои наручные часы к лампочке на приборной доске.

— Время пошло, — угрюмо выдавил он.

Буркин начал издалека — с джунглей и пещерного человека. Он сделал экскурс в древнюю мифологию. Он бросил взгляд на Землю с точки зрения астрономического времени. Затем он разоблачил беспочвенные притязания субъективного религиозного опыта, нелепость противоречивых молитв и эгоистический страх человека перед вымиранием человечества как вида. Наконец он сказал:

— Если бы ты читал побольше, я бы показал тебе всю бессмысленность схоластических доказательств существования Бога; я показал бы тебе, как в человеке зарождается комплекс зависимости. Полчаса истекли?

Браш медленно произнес:

— Когда ты начинал свою речь, я думал, что ты будешь говорить о вещах, которые перевернут мои взгляды и потрясут меня. Ты говорил три четверти часа и сказал одну-единственную вещь, имеющую ко мне хоть какое-то отношение…

Голос его все нарастал:

— Я полагаю, что сумел бы изложить эту тему получше, чем это сделал ты. Потому что ты слишком мало времени потратил на свои мысли, чтобы сделать их достойными моего внимания. Разве ты не понимаешь, что ты не можешь знать ничего о религии, пока не будешь жить ею?

— Не ори, пожалуйста!

— Все, что ты сделал, — это лишь подумал о религии… Но этого мало, чтобы заявить, будто ты знаешь, что она такое. Даже твои сомнения нельзя назвать настоящими сомнениями.

— Я не глухой, говорю тебе. Заткнись и сядь.

— Ты…

— Ох, да заткнись же наконец!

Некоторое время они молчали. Наконец въехали в какой-то поселок. Огни уже были погашены, только в окнах закусочной невдалеке от дороги горел свет.

— Я выйду здесь, — сказал Браш.

Буркин остановил машину. Левая половина его лица снова задергалась. Браш поставил чемодан на землю.

— Я должен тебе три доллара за выбитое стекло, — сказал он, — и еще доллар за бензин.

— Вот именно!

— Получи. Прощай, — сказал Браш, протянув руку.

Буркин уехал ничего не ответив.

ГЛАВА 12

Канзас-Сити. Серьезный разговор в парке. Свадьба. Почти американская семья

Браш вернулся в Канзас-Сити поездом. Впервые в жизни он путешествовал в поезде в воскресенье. И все-таки он опаздывал на встречу у Публичной библиотеки. Ему едва хватило времени, чтобы забежать к себе — теперь он снимал комнату у миссис Кубински, — переодеться в свой лучший костюм и заскочить на минутку к Элизабет. Девочка пришла к Куини грустным большеглазым бледным ребенком, немытым и больным. Теперь она поправилась, повеселела. Куини в двух словах отчиталась Брашу в расходах на содержание ребенка.

Девушки ожидали на ступенях перед библиотекой, когда Браш, запыхавшись, подбежал к ним. Они сделали вид, что не замечают его, увлеченные разговором.

— Я опоздал всего на одну минуту, — сказал Браш, переводя дыхание. — Еще час назад я был далеко от города.

— Это моя сестра Лотти, — сказала Роберта.

— Да, — сказал Браш улыбаясь, — я помню вас еще с того вечера на вашей ферме.

Лотти бросила на него быстрый взгляд, но ничего не ответила. Она была не такой высокой, как ее сестра; у нее были карие глаза и каштановые волосы, а на лице — скука.

— Лимонаду хотите? — спросил Браш. — Пойдемте в кафе, чем-нибудь вас угощу.

Разговор завязывался с трудом. Девушки сидели перед стойкой на высоких табуретах и вертели в руках свои стаканы с коктейлем.

— Если мы отправимся в парк, что на скалах, вам не будет слишком холодно? — спросил Браш.

— Нет. Думаю, что нет, — сказала Лотти.

Они сели в трамвай. Трамвай был переполнен, и Роберту оттеснили от Лотти и Браша.

— Чем вы увлекаетесь? — спросил Браш.

— Я? — удивилась Лотти. — Ох, ничем я не увлекаюсь. Я хорошо знаю лишь свиней да цыплят, мистер Браш, — сказала она и добавила сухо, бросив на него быстрый взгляд: — Ведь я всего лишь фермерская дочь. Я не разбираюсь в высоких материях.

— Понятно, — протянул Браш, чувствуя неловкость.

Лотти отвернулась от него и уставилась в окно, словно сидела рядом с незнакомым человеком.

Браш кашлянул несколько раз, затем сказал:

— Когда мы доберемся до парка, я покажу вам следы, оставленные ледником.

— Извините, что? — не поняла Лотти.