К новой свободе

Есть проблемы и с законом о клевете. Было признано законным ограничение свободы слова, если это слово ложно или злонамеренно вредит репутации какого-либо лица. Иными словами, закон о клевете утверждает право собственности человека на свою репутацию. Однако репутация не может быть собственностью человека, потому что она является функцией субъективных чувств и отношений других людей. А поскольку в реальности никто не может владеть умом и отношением другого, это означает, что буквальное право собственности на свою репутацию невозможно. Репутация каждого постоянно меняется в соответствии с мнениями и отношением других людей. В силу этого словесные нападки не могут рассматриваться как посягательство на право собственности, а потому не должны подлежать ограничению или преследованию в суде.

Возводить ложные обвинения – дело, конечно, аморальное, но, повторим ещё раз, для либертарианца мораль и закон – это разные категории.

Более того, подходя прагматически, можно полагать, что если бы не существовало законов о клевете, люди меньше верили бы неподтверждённым обвинениям. Сегодня, если кого-то обвинили в некоем пороке или правонарушении, первой реакцией большинства будет немедленное принятие этого на веру, потому что если бы обвинение было ложным, то «почему же он не привлёк обвинителей к суду за клевету?» В этом смысле закон о клевете, конечно, дискриминационен в отношении бедных, потому что такому человеку намного труднее вести в суде дорогостоящее преследование клеветника, чем человеку со средствами. Более того, сегодня богатые могут использовать законы о клевете как дубинку против бедных – даже за совершенно обоснованные высказывания и обвинения человека можно затаскать по судам по обвинению в клевете. Парадокс, но человек небогатый больше уязвим для клеветы и для ограничений свободы слова при нынешнем положении вещей, чем в мире, в котором не было бы законов, наказывающих за клевету и разглашение порочащих кого-либо сведений.

К счастью, в последние годы законы о клевете подверглись смягчению, так что теперь государственных чиновников и известных людей можно подвергать острой критике, не опасаясь разорительного судебного преследования и наказания.

Другим действием, которое должно быть свободным от ограничений, является бойкот. В случае бойкота один или несколько человек используют свою свободу слова, чтобы по кажущимся для них существенными соображениям убедить других воздержаться от покупки чьей-либо продукции. Если, например, несколько человек организуют по каким-либо причинам кампанию, чтобы убедить публику прекратить покупку пива XYZ, это чистая пропаганда, причём совершенно законного свойства – против покупки пива. Успешный бойкот может возыметь неблагоприятные последствия для производителей пива XYZ, но и это вполне нормально в условиях свободы слова и прав частной собственности. Производители пива XYZ рискуют положиться на свободный выбор потребителей, а потребители имеют право следовать любым советам. Однако наше трудовое законодательство ограничило право профсоюзов организовывать бойкоты против производителей. Точно так же наши законы запрещают распространение слухов о некредитоспособности банков – очевидный пример того, как правительство предоставляет особые привилегии финансовым структурам, ограничивая свободу слова тех, кто призывает отказаться от использования их услуг.

Особенно труден вопрос о пикетах и демонстрациях. Свобода слова предполагает, конечно, свободу собраний, свободу высказываться совместно с другими людьми. Но ситуация усложняется, когда для этого оказывается необходимым использование улиц. Пикетирование незаконно, когда оно мешает доступу в частное здание или на завод или когда протестующие угрожают насилием тем, кто пытается пересечь отстаиваемую пикетом линию.

Также понятно, что сидячие забастовки – это незаконное нарушение права частной собственности. Но даже с законностью мирного пикетирования не всё ясно, потому что это часть более широкой проблемы: кто принимает решение об использовании улиц? Дело в том, что почти все улицы являются собственностью муниципальных властей. Но у правительства, не являющегося частным собственником, отсутствуют какие-либо критерии, по которым предоставляются права на использование улиц, поэтому почти любое его решение будет произвольным.