К новому берегу

— У меня к тебе просьба, Айвар. Я понимаю, тебе захочется во время каникул сойтись с молодыми людьми твоего же уровня. В этом отношении наш новый рабочий, Артур Лидум, кажется подходящим, но лучше тебе с ним не связывайся. Сам понимаешь — ты сын хозяина, а он просто батрак… мать у него прачка. У вас разные интересы. Если ты заведешь дружбу с этим бедняком, он обязательно постарается извлечь из этого выгоду, — это уж такой народ. За свою отзывчивость ты получишь только насмешки, поэтому послушайся моего совета — держись от него подальше. Ведь и среди пурвайцев ты найдешь интеллигентного хозяйского сына, с которым стоит подружиться. Подумай об этом.

— Ладно, подумаю… — сказал Айвар. Эта заботливость приемного отца для Айвара не была новостью: и раньше Тауринь вот так же учил его избегать детей батраков и бедных соседей. Но разве это возможно? Самые различные люди волей-неволей ежедневно встречались друг с другом. Что же в этом плохого? Ведь они жили не на островах, не за крепостными стенами. Совет Тауриня достиг одного — возбудил любопытство Айвара. Не начни приемный отец разговора про Артура Лидума, может, Айвар не обратил бы на него внимания; теперь юноше захотелось узнать, что это за человек.

На дворе усадьбы хозяин передал рысака стройному, плечистому юноше.

— Выпряги и отведи в загон, только хорошенько оботри его, — сказал хозяин.

— Ладно, хозяин… — ответил юноша, внимательно посмотрев на Айвара. Его смелый, уверенный вид, без тени покорности и угодливости, заставил предположить, что это и есть тот самый сезонный рабочий, о котором говорил Тауринь.

— Добрый день… — сказал Айвар.

— Здравствуйте… — ответил Артур Лидум и стал распрягать лошадь. Тауринь с Айваром пошли в дом, где их с нетерпением ждала Эрна — болезнь уже третью неделю не давала ей подниматься с постели.

После обеда Айвару пришлось долго просидеть у постели приемной матери, рассказывать ей про училище и выслушивать жалобы на постоянные боли под ложечкой. Как только ей станет немного полегче, она уедет лечиться в Кемери, а по пути посоветуется в Риге с профессором — большой знаменитостью по внутренним болезням. Эрне Тауринь еще не было и пятидесяти лет, а она превратилась в седую, увядшую старуху. Одновременно с телом увядала и душа, и теперь трудно было найти в ней какое-нибудь светлое, жизнерадостное чувство или стремление. Она была похожа на надломленное дерево, скрипящее при каждом порыве ветра.

— Как ты вырос и похорошел, — сказала она приемному сыну, и это звучало почти укором. — Скоро отбоя не будет от девиц, только ты не позволяй каждой вертихвостке обводить себя вокруг пальца. Выбор у тебя большой. Но ты не торопись, сынок. Молодость дается только раз в жизни. А придет время, мы с отцом тебя женим.

Наконец она отпустила Айвара.

Вечер был чудесный, сидеть дома не хотелось. Айвар разыскал велосипед и поехал покататься. Он доехал до Аурского бора, растянулся на мху под старой сосной и долго-долго смотрел, как светлые острова облаков проплывали над вершинами деревьев. «Почему жизнь так сложна? — думал он. — Одни люди хотят одного, другие — совсем другого. Почему они не могут все желать одного, быть добрыми, любить, помогать друг другу? Ведь были на свете великие и мудрые люди, возвещавшие человечеству истину, но почему их призыв остался без ответа, почему люди продолжают жить такой уродливой жизнью, в которой царят ненависть, взаимное уничтожение и бесконечная борьба?»

Уже смеркалось, когда Айвар возвращался домой. Проезжая мимо загона усадьбы Урги, он услышал громкие, взволнованные голоса. Айвар сошел с велосипеда и свернул в кусты, чтобы проскользнуть мимо незамеченным. Но когда он поравнялся со спорящими, происходившее так заинтересовало его, что он остановился. За изгородыо загона, шагах в десяти от остальных, он увидел Артура Лидума. На дороге стояла девочка лет двенадцати — Анна Пацеплис, — босая, в тонком ситцевом платьице; ее густые волосы спадали на плечи. Как загнанный зверек, испуганно смотрела она на трех окруживших ее подростков. В ее взгляде были страх и мольба. Один из подростков в форме воспитанника школы лесничих был брат Анны — Бруно; двое других — сыновья крупного кулака Стабулниека, самые отъявленные хулиганы во всей волости, — один ровесник Бруно, другой помоложе.

— Ррр… ррр… — дразнили они Анну, стегая ее крапивой по голым ногам. — Красивая собачка, но не лает и не кусается… ррр…

Бруно, ухмыляясь, смотрел, как сынки Стабулниека издеваются над сестрой, и поощрительно подмигивал им. Когда Анна пятилась назад, Бруно загораживал ей дорогу. А оба хулигана, продолжая свою мерзкую игру, били ее крапивой по лицу и шее.

— Пустите меня… — просила девочка. — Мне надо домой… коров доить… Ну, не деритесь — мне больно.

— У тебя будут красные щеки — ты станешь красивой! — смеялся старший Стабулниек. — Ррр, собачка, ну полай немного, нам хочется слышать, как у тебя получится. Ты ведь хотела поступить в хор… Мы тебя…