К новому берегу

— Закон действительно не воспрещает. Наоборот, он охраняет частную собственность. Но если бы этот закон был неправилен, человеческое общество не терпело бы его так долго.

— Каждый класс, приходящий к власти, издает такие законы, которые отвечают его интересам.

— Значит, абсолютно справедливого закона, который могли бы принять все классы, не существует? — спросил Айвар.

— Читали вы что-нибудь по политической экономии? — спросил в свою очередь Артур.

— До сих пор нет, — признался Айвар.

— Тогда прочтите, и если мы когда-нибудь встретимся, продолжим разговор по этим вопросам. Сейчас с вами трудно разговаривать об этом.

Но Айвар не сдавался. Уверенный тон Артура начал его задевать, кроме того, никому не приятно, когда его выставляют невеждой.

— Я обязательно попытаюсь прочитать, — ответил он, — но вряд ли это откроет мне новую Америку. Отец мой часто напоминает, что такой порядок существует тысячелетиями и всегда одним принадлежит больше имущества, другим — меньше. Если оно не украдено, а приобретено законным порядком, в этом ничего несправедливого нет. Один накапливает плоды своих трудов и умножает их, другой расточает, и у него не остается ничего — кто из них умнее и действует правильнее? Думаю, тот, кто умножает добро. Что касается усадьбы Урги, то всем известно, что несколько поколений Тауриней трудились в поте лица, пока было создано все то, что в ней теперь есть.

Артур усмехнулся.

— Сомневаюсь, чтобы ваш отец вкладывал з работы по усадьбе все свои силы, однако он получает во много раз больше того, что наработает сам. И потому он хищник. Другого, более мягкого слова я не могу для него найти.

— Вы сами когда-нибудь будете образованным человеком и со временем — это не исключено — можете стать хозяином многих рабочих, иначе ведь не стоит так много учиться. А когда это случится и вы достигнете благополучия, все, что сегодня вам кажется неправильным и несправедливым, предстанет совсем в другом свете.

: — Во-первых, это никогда не случится! — страстно воскликнул Артур. — Но предположим, что произойдет. Если я буду думать иначе, чем сегодня, я стану подлецом. Неужели вы думаете, что я так говорю только из зависти? Зависть — плохой судья в оценке жизни. Но есть ведь какая-то единственная правда, которая правильно отражает сущность вещей. Например, что вы скажете про раудупскую мельницу? Разве только зависть заставляет крестьян проклинать эту мельницу и вашего отца? Может, вы считаете честным и правильным, что из-за жадности одного человека сотни семей задыхаются в нужде? Как вы оправдываете вашего отца в этом случае?

Айвар покраснел.

— Я совсем не оправдываю это. На его месте я бы давно отказался от мельницы, но он об этом и слышать не хочет. А если он заупрямится, то убедить его нет возможности, в особенности когда на его стороне закон. А здесь дело обстоит именно так.

Дальнейший разговор не клеился.

Через час они расстались у сада усадьбы Урги.

Весь вечер Айвар просидел в своей комнате. Горькое обвинение, брошенное Артуром классу, к которому принадлежал Рейнис Тауринь, не выходило из головы юноши. Айвар понимал, что это обвинение относится и к нему, ведь он был приемным сыном Тауриня. Эта мысль угнетала его, но избавиться от нее он не мог.

В понедельник вечером Айвар поехал на станцию встречать Тауриня. По дороге со станции Тауринь рассказал, что мать осталась в Кемери и вернется только через месяц.

— Я привез тебе охотничье ружье, — сказал он. — Пора учиться стрелять. У нас в роду все мужчины были хорошими стрелками, ты не должен быть исключением.

Айвар кивнул в знак согласия головой и продолжал молчать.

— Что с тобой? — спросил Тауринь. — О чем ты думаешь?

Айвар попытался улыбнуться, но улыбка получилась деланная.

— Просто так. Интересно, какой доход приносит наша усадьба в год? Наверно, довольно большую сумму?

— Ничего, довольно основательную, — засмеялся Тауринь. — Писать ее приходится с четырьмя нулями.

— И сколько остается чистой прибыли?

— Почти половина.

— Значит, вы с матерью вдвоем получаете намного больше всех батраков и батрачек, вместе взятых.

— Конечно. А что в этом плохого?

— Правильно ли это, отец?

— Конечно, правильно. Усадьба ведь принадлежит мне. Земля, скот, машины, семена — все мое. За вложенный капитал мне причитается законный процент.

— А откуда взялся этот капитал? Было же время, когда его не было…

Тауринь круто обернулся к Айвару и посмотрел на него сверлящим взглядом.

— Послушай, Айвар, что это за речи? Где ты нахватался этих глупостей?

Просто так… — ответил Айвар, избегая взгляда Тауриня. — Задумался. Нечаянно пришло в голову.

— Нечаянно? С кем ты разговаривал в последние дни?

— Почти ни с кем.