К полюсу!

Он учился — окончил курсы штурманов малого плавания, потом Ленинградское высшее инженерно-морское училище имени адмирала Макарова. И служил — четвертым помощником, вторым, старшим, капитаном-дублером.

Бросается в глаза одно совпадение: 30 лет с точностью до дня отделили Кучиева — матроса на пароходе с машиной в 400 лошадиных сил от Кучиева — капитана атомохода мощностью 75 000 лошадиных сил. (Совпадений в жизни каждого человека предостаточно. Но видны и удивительны для нас совпадения в жизненном пути тех людей, которыми мы восхищаемся.)

Корреспондент «Правды» спросил Кучиева: «Юрий Сергеевич, наверное, нелегко было добиться своего признания в Арктике, авторитета?» В ответ Кучиев перечислил десяток фамилий ледовых капитанов: «Каждый из них — глыба; если я чего-то достиг, то благодаря им».

Участники полюсного рейса рассказывают, что, когда начался поход и когда встретились в проливе Вилькицкого два атомохода — «Ленин» и «Арктика», капитан Кучиев сказал: «Я очень хотел, чтобы «Ленин» тоже шел к полюсу... Я знаю, Борис Соколов искренне рад за меня».

Пожалуй, полной уверенности в успехе не было. На борту «Арктики» находилась специальная группа водолазов, были взяты запасные лопасти винта. На случай вынужденного дрейфа на ледокол погрузили запас продовольствия на семь с половиной месяцев, теплую одежду, палатки, газовые горелки. Может быть, придется готовить посадочную полосу, чтобы принять самолеты? На борт взяли бульдозер, волокушу, взрывчатку, песок, цемент, доски, бревна. Было расписано даже, кто в случае необходимости останется на зимовку, а кто улетит на Большую землю.

На рейде Мурманска на борт атомохода поднялся начальник экспедиции — министр Морского флота СССР Тимофей Борисович Гуженко. 9 августа 1977 года в 20.00 по московскому времени ледокол «Арктика» снялся с якоря. Курс на мыс Желания, потом к проливу Вилькицкого, затем из моря Лаптевых по 130-му меридиану к полюсу.

Никто не думал идти напролом. Предварительно по долгосрочным ледовым прогнозам был определен оптимальный маршрут — самый «легкий». Во время похода оперативный центр, который располагался на Диксоне, постоянно снабжал «Арктику» необходимой ледовой и синоптической информацией. Самолеты ледовой разведки ежесуточно следили за изменением ледовой обстановки по 130-му меридиану в приполюсном районе. И наконец, постоянно велась ближняя разведка льдов. На борту ледокола «по штату» всегда находится вертолет. На этот раз их было два. Когда из моря Лаптевых вошли в Ледовитый океан, вертолет почти непрерывно висел в воздухе — уходил вперед, возвращался и снова взлетал.

Из дневника участника экспедиции:[42]

14 августа вечером пересекли 84-ю параллель. В 20 часов 30 минут с палубы ледокола поднялся вертолет с гидрологом Александром Дорофеевым на борту. Пробыв в воздухе без малого два часа, вертолет сел на палубу. Саша Дорофеев передал судоводителям подробную ледовую карту с рекомендованным маршрутом. Экипаж вертолета и гидролог пошли отдыхать. Этой ледовой карты хватило только на полтора часа хода ледокола... Около часа ночи вертолет пошел на ледовую разведку. Методично, галс за галсом проходят его трассы впереди атомохода — то слева, то справа от генерального курса. Валерий Лосев не дает судоводителям надежд на облегчение. Ледокол шел, выбирая для форсирования однолетние, наиболее разрушенные таянием ледяные поля.

Из вахтенного журнала:

«15 августа. 08.50. Прошли торосистый участок. Местами включения пакового льда. Работая ударами, прошли торосистую гряду. Заклинило. Используя дифферентную систему, вышли из заклинивания.

19.50. Застряли в торосе, отходим назад».

Из дневника участника экспедиции: