К последнему рубежу

1050-й стрелковый тоже вел тяжелейший бой. Большая группа фашистов прорвалась к командному пункту полка. Подполковник А. П. Епанешников и майор С. И. Кульчий подняли роту автоматчиков, взвод разведки и вели их в атаку на противника. На высоте 250,0 начался огневой и рукопашный бой. Гремели залпы огневого взвода полковой батареи лейтенанта Н. Ф. Баркова. Редели ряды немецкой пехоты. Комсомолец-автоматчик И. П. Кушнир и его боевые товарищи, прикрывая командира полка, били фашистов. Никому из врагов не удалось прорваться через их боевые порядки. Здесь был ранен Александр Прокофьевич Епанешников. Автоматчики вынесли его из боя и доставили на командный пункт полка. Получил ранение и майор Кульчий. Епанешников запретил связистам сообщать мне о своем ранении. «Когда я схватил телефонную трубку, — рассказывал потом С. И. Кульчий, — он сразу же подозвал меня к себе. Не надо, сказал, я понимаю, что ты хочешь сделать. Не передавай: Антонов или Сафонов сейчас же примчатся к нам. Тяжелый идет бой — не будем мешать им управлять». Полковой врач на месте обработал Александру Прокофьевичу рану. Удалось немного остановить кровь. Подполковник, лежа на плащ-палатке, продолжал вместе с майором Кульчием руководить полком.

Причина столь яростного напора гитлеровских войск была одна: страх. Он гнал их прямо на наши пулеметы и орудия. Под покровом темноты они хотели вырваться из смертельного котла. Наступило утро, но фашисты все еще топтались перед обороной дивизии. Я решил атаковать их с тыла, на участке между Албиной и Бозиенами. Была подана команда 1052-му полку. Дружно подняли свои батальоны капитаны В. И. Тушев, В. А. Емельянов и М. П. Бойцов. Стремительно двинулись вперед стрелковые роты. Решительно шла в атаку вторая стрелковая рота капитана И. Н. Климова, она первой и ворвалась в село Албина. Совсем рассвело, когда в тылу у немцев раздались стрельба и громовое «Ура!». Я предупредил Н. Н. Радаева и А. П. Епанешникова о том, что это с тыла атакуют батальоны нашего 1052-го. Левофланговый батальон капитана В. А. Емельянова тоже ворвался в Албину.

Утром 26-го словно по команде начали впереди один за другим вспыхивать белые флаги. Наступила тишина. Рассветный туман и пороховой дым рассеивались. На полевых дорогах стояли длинные колонны автомашин, артиллерии, повозок. На скате высот перед фронтом наших соединений лежали тысячи трупов немецких солдат и офицеров. Вокруг села Бозиены, где был командный пункт нашей дивизии, — тоже.

Из кустарников и оврагов выходили группы вояк в зеленых френчах с белыми флагами и строились в колонны. Это — военнопленные.

В журнале боевых действий 301-й стрелковой дивизии записано:

«…Сколько бы противник ни старался выйти из окружения, нигде успеха не имел, всюду встречал упорное сопротивление наших войск. Надолго запомнится этот бой бойцам и офицерам дивизии. Это был момент окончательного уничтожения окруженной группировки противника. Сотни разбитых и исправных машин, десятки вражеских пушек, сотни пулеметов, тысячи винтовок и автоматов, тысячи убитых солдат и офицеров валялись на поле боя, в балках юго-западнее Бозиен и северо-западнее Албины. Нельзя было найти места, где бы ни валялись десятки убитых вражеских солдат. Ни один солдат или офицер 30-го немецкого корпуса не смог выйти из окружения. Захвачен штаб 30-го армейского корпуса»[9].

В повозке на плащ-накидке лежал подполковник А. П. Епанешников. «Линейка» остановилась на южной окраине Бозиен. Бледный, с уставшими глазами, Александр Прокофьевич повернулся к нам. Мы провожали своего боевого друга в тыл, в госпиталь, провожали с надеждой, что он выздоровеет и скоро вернется в дивизию. Однако рана его оказалась смертельной.

На своем командном пункте майор Н. Н. Радаев строил колонну пленных офицеров. Он подошел ко мне с докладом.

— Кто это? — спросил я Николая Николаевича, показывая на военнопленных.

— Офицеры штаба 30-го армейского корпуса, — ответил он.

— Весь штаб корпуса собрали?

— Почти, товарищ полковник. Однако командира корпуса генерал-лейтенанта Постеля пока не нашли. Вот тот немецкий офицер, — майор указал на коренастого рыжего немца, — говорит, что генерал почти до самого конца боя был со штабом, затем с генералом Дроббе сел в танк и поехал к атакующим колоннам.

— А начальник штаба корпуса где? — спросил Михаил Иванович Сафонов.

— Полковник Клаус был убит еще в самом начале боя.

Мы обошли колонну пленных и поднялись на высоту 214,0, где оборонялся батальон капитана Ишина. Он уверенно доложил о прошедшем бое. Я похвалил его за умелое руководство батальоном в бою и приказал майору Н. Н. Радаеву представить капитана В. А. Ишина к очередному воинскому званию и награде.