К повороту стоять! (СИ)

«Подводная преграда, расположенная по линіи морскихъ батарей Свернаго фарватера Кронштадта для воспрепятствія прорыва судовъ непріятельскаго флота между укрпленіями, состоитъ частію изъ отдльныхъ ряжевыхъ ящиковъ, наполненныхъ камнями, и частію изъ сплошного каменнаго мола, образованнаго наброскою изъ булыжнаго камня».

По пробитому во льду Маркизовой лужи каналу таскали баржи с бутовым камнем - наново укрепляли фасы форта «Павел I» и батарею Ключинская, фланкировавшую южную ряжевую преграду. На Северном берегу подновили редут Лисьего носа, предназначенный оборонять гавань малых судов и фланг северной ряжевой преграды.

Усиливали минную оборону. Во льду зимой били полыньи, опускали гальванические мины и соединяли их проводами в гуттаперчевой изоляции. Большая часть мин были крепостными и управлялись с берега. Поворотом рубильника такое заграждение переводили из боевого положения в «пассивное», и тогда свои корабли могли ходить по минному полю без риска подорваться.

С начала Балканской кампании в Кронштадте ускорились работы по достройке новых фортов и усилению старых. К началу боевых действий на вооружении там состояло около трехсот нарезных орудий образца 1867-го года, калибром от шести до тринадцати с половиной дюймов; старых же гладкоствольных пушек имелось не менее пятисот. Кроме того, имелось восемь десятков шестидюймовых береговых мортир, чьи бомбы, как показали бои на Дунае и в Босфоре, весьма опасны для броневых палуб. Но главным была установка новейших крупповских орудий образца 1877-го года. Пятнадцать одиннадцатидюймовых и одно орудие калибром в тринадцать с половиной дюймов доставили в Кронштадт из Германии летом 77-го. Кроме них, были одиннадцатидюймовки Обуховского сталелитейного завода, образца 1867-го года, нарезные и казнозарядные.

Эти орудия, снаряды которых (начиненные не черным порохом, а пироксилином) имели по два медных пояска и считались дальнобойными. Они могли забросить тридцатидвухпудовый снаряд на семь с половиной верст; дальность действия одиннадцатидюймовок была еще больше - до девяти верст.

Крайне важной мерой стала установка на кронштадтских фортах тридцати восьмидюймовых мортир образца 1867-го года. Их восьмипудовые бомбы с легкостью пронизывали броневые палубы на шести с половиной верстах.

Орудия на фортах стояли за прикрытием толстых каменных брустверов, частично - в закрытых казематах. Было и кое-что посолиднее, например две «скрывающиеся» одиннадцатидюймовки форта «Константин» и еще дюжина, попарно установленных в поворотных броневых башнях форта «Милютин». Эти башни, рассчитанные на попадание четырнадцатидюймового снаряда с минимальной дистанции, имели двенадцать дюймов броневого пояса на полуметровой тиковой прокладке, а под ней - еще два или три дюйма брони. Башни приводились во вращение паровыми машинами; паровой привод обеспечивал и подачу снарядов из погребов.

Матросы, шагая строем по городу, распевали песню, сложенную еще во время кампании 1854-55-го годов и адресованную командующему британской эскадрой адмиралу Нейпиру:

Он, поднявши кверху нос, 

Поклялся пред светом, 

Что наёмный их матрос 

Разобьет нас летом.

Берегись хвастун Непир! 

Вздор язык твой мелет: 

Ведь за это бомбардир 

Прямо в глаз прицелит.

Нам сказал Великий Князь: 

«Молодцы ребята»! 

Мы врага затопчем в грязь. 

Не сдадим Кронштадта!

Флотские и гарнизонные офицеры спешно вывозили семьи в Петербург. Из кронштадтских обывателей почти никто не покидал город, несмотря на предложения, сделанные властями в феврале. Впрочем, они не имели принудительного характера.

К середине апреля Морской канал на всем протяжении очистился ото льда. А восемнадцатого апреля сигнальщики военного парохода, несшего дозорную службу за Аландскими островами, где в прошлую кампанию стояла крепость Бомарсунд, увидел на горизонте многочисленные дымы.

Эскадра Специальной Службы под командованием вице-адмирала сэра Эстли Купера явилась на Балтику.

X.«The Guns! Thank Gawd, the Guns!» [25]