К предательству таинственная страсть...

Отец “шестидесятницы” Раисы Орловой-Либерзон был крупным советским чиновником. Ездил в 1920–1930 годы для переговоров с Горьким на Капри, работал в знаменитом ВОКСе (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей). Условия жизни семьи Орловой-Либерзон были исключительными. Они жили в одном из лучших домов Москвы (ул. Горького, д. 6), напротив Центрального телеграфа. Квартира была в сто квадратных метров, в несколько комнат. В одной из них жила, естественно, русская домработница, как и в семьях других “шестидесятников” — Д. Самойлова, А. Межирова, Б. Слуцкого.

Из книги “Воспоминания о непрошедшем времени” Р. Орловой-Либерзон:

“Выпускники 1939, 1940, 1941 годов не искали работы — работа искала выпускников. Я заполнила анкеты в десяти учреждениях, среди них ЦК, Наркоминдел Совнарком. У меня, как и у большинства из нас, была возможность выбора”.

Кто это “большинство из нас”? “Ифлийцы”, дети “пламенных революционеров”, будущие “шестидесятники”…

У отца Раисы Орловой, как вспоминает она, “был пистолет”, в “период хлебозаготовок, куда его посылали, он получил право на владение оружием”. Её последний муж также раскулачивал крестьянство. Никакого чувства вины перед своими собратьями по перу из раскулаченных семей — Михаилом Алексеевым, Виктором Астафьевым, Александром Яшиным — ни “копелевы”, ни “либерзоны” никогда не испытывали ни до XX съезда партии, ни в “оттепель”, ни в перестройку…

Из её же воспоминаний:

“В город Маркс (Саратовской области) надо было поехать, надо было увидеть эти чудовищно грязные сортиры во дворе, колонки. Плохие дороги, быт, как в каменном веке… пока Лёва (Копелев. — Ст. К.) читает лекцию, я хожу по городу. Дощечки с названиями улиц: Бебеля, Либкнехта, Сад Свободы, Маркса, Энгельса. Что было с этими великими тенями, когда их соотечественников за сутки выселили отсюда? Город тогда назывался Марксштадт”… (“Знамя”, 09.2018).

Замечу вскользь, что в город Маркс рвались не кто-нибудь, а тоже “соотечественники” того же Маркса, но в форме солдат Вермахта.

А какая для Либерзон трагедия — сортиры на улице и колонки… Да я всё своё детство и юность — до 18 лет — прожил в военные и послевоенные годы в Калуге на скрещении улиц Циолковского и Пушкинской, и сортир, сколоченный из горбыля, у нас аж на целых три многосемейных дома был один во дворе, и на колонку за водой, которая была одна на целый квартал, я ежедневно ходил с двумя вёдрами. И ничего, выжили, выучились, и школу с медалями окончили. Я — с золотой.

А что касается города Маркса, населённого до войны немцами Поволжья, то их действительно, когда немцы подходили к Волге, переселили на восточный берег реки из городов Энгельс и Карлмарксштадт в лагеря временного проживания. Среди интернированных переселенцев был будущий знаменитый в сфере космонавтики учёный Борис Раушенбах, который вспомнил в одном из интервью, что американцы, на землю которых не ступала ни одна нога иноземного захватчика, устроили на своей территории в годы Второй мировой концлагеря для искони живших в США японцев, а на вопрос журналистки: “Почему вы были противником распада СССР, вы столько претерпели от советской системы?” — ответил не только журналистке, но и всем “шестидесятникам” вроде Орловой-Либерзон:

— Я никогда не чувствовал себя обиженным, считая, что посадили меня правильно. Это был не 37-й год. Шла война с Германией. Я был немцем. Потом в лагерях оказались крымские татары, чеченцы. Те же татары во время оккупации Крыма всё-таки работали на фашистов. Среди немцев если и были предатели, то полпроцента. Но попробуй их выявить во время войны… что говорить, было очень плохо, но в условиях войны власть приняла совершенно правильное решение”.

Вот мужественные слова вложившего все свои горести, всю свою судьбу в исполинский поток истории XX столетия настоящего большого человека и верного сына России, немца по происхождению, похороненного по заслугам рядом со сталинскими маршалами, писателями и учёными великой эпохи — на Новодевичьем. А злобная “шестидесятница” Орлова-Либерзон покоится в Кёльне, в немецкой земле, на родине “великих теней” и своих кумиров Бебеля, Либкнехта, Энгельса… И кто там будет приходить на её могилу? Кому она там нужна? Словом, всё происходит согласно песенке “шестидесятника” Окуджавы: “Всё поровну, всё справедливо”…

Жёлчью, глупостью, злобой, глумлением переполнены воспоминания “знаменских” “шестидесятников” о загубленной советскими танками “оттепели”: “сталинские репрессии, подавление Венгерского восстания 1956 года, разгром Пражской весны в 1968 году”… “последнее событие мне особенно памятно, так как изменило мировоззрение, я стал другим человеком”…

Каким? Автор воспоминаний, Борис Егоров, доктор филологических наук из Санкт-Петербурга, впадая в социальную шизофрению, исповедуется: