К предательству таинственная страсть...

“Отеческие гроба” и “родные пепелища” моего родословного древа разбросаны по всей русской земле. Отцовская мелкочиновничья, учительская и служивая родня (одному из моих предков инспектору народных училищ Никанору Осиповичу Куняеву было пожаловано дворянское звание в 1818 г., когда Пушкин учился в лицее) лежит на петрозаводских погостах бывшей Олонецкой губернии. По материнской линии мои предки из калужских деревень Лихуны и Петрово упокоились на кладбище вокруг храма с красивым названием церковь Георгия на поляне. Последним на нём был похоронен мой дед по матери Никита Железняков, умерший от тифа в 1919 году. Вся остальная родня, переселившаяся в Калугу после революции и гражданской войны, нашла своё последнее пристанище на старом Пятницком погосте. Там похоронена моя бабушка Дарья Захарьевна, три её дочери — Пелагея, Евдокия и Александра — моя матушка, мой двоюродный брат, участник войны Юрий, и сестра Наталья, родившаяся в 1941-м, в костромском селе Пыщуг, куда нас, эвакуированных из Ленинграда, занесла судьба. Я закончил там три класса начальной школы и помню, что местные жители вместо слова “эвакуированные” называли нас более понятным для них словом “выковыренные”. Отец мой остался защищать Ленинград. Будучи невоеннообязанным по зрению, он, преподаватель института физкультуры имени Лесгафта, обучал бойцов народного ополчения уличным боям с немцами, если они прорвутся в город, а в феврале 1942 года умер голодной смертью и похоронен на знаменитом Писаревском кладбище. Осенью 1944 года отец был посмертно награждён медалью “За оборону Ленинграда”, которую питерские власти вручили мне в 2003 году. В Питере, в главном здании института на улице Декабристов над парадной лестницей висит мраморная доска с фамилиями преподавателей, погибших в блокаду. Список этот открывается словами: “Куняев Юрий Аркадьевич”.

Гордость нашей семьи, брат моей матери дядя Серёжа Железняков, сталинский сокол, прошедший две войны — финскую и Великую Отечественную, кавалер двух орденов боевого Красного Знамени и Отечественной войны первой степени, был штурманом эскадрильи авиации дальнего действия. В октябре 1941 года, когда немцы стояли в двадцати километрах от Москвы, его эскадрилья по приказу Сталина бомбила Берлин, за что он и получил один из орденов Красного Знамени. В нашей семье до сих пор хранится полуистлевший номер “Известий” со списком награждённых лётчиков, среди которых есть и дядя Серёжа со всем своим экипажем. В результате несчастного случая их самолёт разбился в апреле 1943 года, и лежат они все трое под одним памятником на военном кладбище неподалёку от города Подольска. Помню, как впервые мы всей ещё большой нашей калужской семьёй приехали к дяде Серёже осенью 1950 года. А после этого я не раз навещал его по праздникам Победы, а матушка моя переписывалась со старшеклассниками местной школы, ухаживавшими за могилами героев-лётчиков той войны…

Ещё об одном погосте не могу не вспомнить. Мой дед с бабушкой по отцу, уроженцы Петрозаводска Аркадий Николаевич и Наталья Александровна выучились в конце XIX века на врачей и работали сначала в мордовских краях недалеко от Дивеевой пустыни в больнице села Рогожка, а потом их перевели в Нижний Новгород, в лучшую больницу города, выстроенную на деньги купца Рукавишникова в 1913 году. А через год она стала госпиталем, куда начали поступать раненные с фронтов Первой мировой… Вскоре дед стал главным врачом больницы… А умерли они с бабушкой, заразившись тифом, во время гражданской войны и были похоронены с почестями на кладбище Печерского монастыря возле слияния Оки и Волги. В начале 30-х годов, когда советская власть закрыла монастырь, монастырское кладбище было разорено, сровнено с землёй, и я, много раз приезжавший в Горький — Нижний Новгород, смог лишь приблизительно установить, где похоронены дед с бабушкой. Но как бы то ни было — мемориальные доски с именем деда висят и на стенах больницы в Рогожке и в Нижнем Новгороде. А имя штурмана бомбардировочной эскадрильи Сергея Никитича Железнякова навечно вписано в Книгу славы Калужской области.

* * *

Как бы ни был славен и знаменит Святогорский монастырь, но вот уже почти двести лет его невозможно представить без могилы Александра Сергеевича. Тарханы обрели особую таинственную святость лишь после того, как бабушка Лермонтова привезла с Кавказа тело любимого внука и похоронила его в часовне. А разве Вёшенская или Ясная Поляна не обрели своей мировой славы в том числе и потому, что именно в их земле покоятся два великих сына России?