К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

В предшествующих разделах этой части книги мы говорили о культе Семьи Ким – точнее, о культе находящегося у власти ее представителя и его официально признанных предков. При этом всем понятно, что культ, особенно в его северокорейском варианте, – это явление во многом планируемое, организуемое и тщательно регламентируемое. В культе Кимов в Корее уже давно нет ничего спонтанного: люди выражают (или изображают) пылкую любовь в положенное время, в положенном месте и в предписанных формах. В этой связи вполне можно задаться вопросом о том, как северокорейцы относятся к своим вождям в глубине души.

Вопрос этот сложный, и с абсолютной точностью на него, скорее всего, никто и никогда не сможет ответить. Понятно, что ни о каких опросах общественного мнения в Северной Корее речи идти не может. Ненадежны и опросы северокорейских беженцев. Тем не менее я занимаюсь Северной Кореей уже 35 лет и за это время имел немало возможностей общаться с северокорейцами в самой разной обстановке, на встречах официальных и неофициальных, в Северной Корее, в третьих странах и на Юге. Исходя из этого, я, пожалуй, рискну в общих чертах описать, что северокорейцы думают о вождях из семейства Ким.

Начнем с отца-основателя страны, Великого Вождя, Генералиссимуса Ким Ир Сена. Судя по всему, Ким Ир Сен и, главное, предлагаемая им модель «прекрасной Кореи будущего» пользовались немалой популярностью среди жителей КНДР – по крайней мере, на ранних этапах ее истории. Решающую роль в вознесении к высотам власти Ким Ир Сена, который к концу 1930-х был не более чем заметным полевым командиром на третьестепенном театре военных действий, сыграло то обстоятельство, что именно на него в 1945–1946 годах решило сделать ставку советское командование. Решение это выглядело разумным, но принявшие его люди не учитывали, что сам Ким Ир Сен мог вести и самостоятельную игру и строить не ту Корею, которая нужна была Москве, а ту, которая соответствовала его собственным идеалам. Советский Союз использовал Ким Ир Сена, но Ким Ир Сен точно так же использовал советскую поддержку в своих интересах – и, надо признать, в итоге Ким Ир Сен переиграл Москву.

Однако Ким Ир Сен добился этого успеха в том числе и потому, что представляемая им идеология отражала желания и мечты большинства северокорейцев тех времен, их представления о том, как должно быть устроено идеальное общество. Модель, которую предлагал Ким Ир Сен и в которую он сам, скорее всего, искренне верил, можно описать как «уравнительную крестьянскую утопию с элементами национализма». Неясно, чего в ней было больше: марксизма-ленинизма советского толка или традиционного восточноазиатского крестьянского самосознания. Неслучайно, что эта модель так похожа на то общество, которое пытались создать, например, участники крестьянского восстания тайпинов в Китае в XIX веке.

Ким Ир Сен мечтал о стране, в которой деньги и богатство не будут значить ничего, в которой все простые люди будут почти равны, хотя люди, отобранные государством как особо талантливые и достойные, станут чиновниками и в силу этого будут иметь некоторые привилегии. Граждане этой страны будут совместно трудиться и бороться, вместе и в едином порыве энтузиазма продвигаясь к великим целям, которые поставит перед ними мудрый вождь (в роли последнего Ким Ир Сен видел себя). Работать они будут не ради улучшения своего личного материального положения, не ради мелкого мещанского благополучия, а ради процветания народа, при этом главными силами, которые поведут их на трудовые подвиги, будут их патриотизм и преданность государству и Партии. Они будут гордиться своей нацией, которая вернет принадлежащее ей по праву почетное место на мировой арене.

Хотя Ким Ир Сен и говорил о материальном изобилии, все равно подразумевалось, что разумный размер потребностей в обозримом будущем будет определять государство. Неслучайно Ким Ир Сен, в отличие от многих руководителей социалистических стран, не очень стеснялся карточной системы. В своих речах он говорил о ней как явлении вполне позитивном, а не как о каком-то «неизбежном зле». Можно предположить, что, с его точки зрения, ничего особенно постыдного в этой системе не было, поскольку именно через карточную систему государство обеспечивало всем своим жителям справедливый и соответствующий их рангу доступ ко всему, что оно считало необходимым для нормальной жизни.