К сожалению твоя (ЛП)

Он стоял, свесив голову вперед под брызгами, но звук отдернутой занавески и ее шага в душ заставил его плечи драматически согнуться, и он обернулся с недоверчивым выражением лица.

— Натали? Что ты… — Если бы он был мультяшной собакой, его язык вывалился бы изо рта. — Это твои сиськи?

— Нет, они чужие.

Видимо сарказм не уловил. Он был слишком занят, упираясь руками в мокрую стену душа и наклоняясь, чтобы смотреть на них.

— Боже мой . Они невероятны. — Он подавился звуком и вздрогнул. — Боже. Мои яйца никогда в жизни не становились такими тяжелыми так быстро. Почти уверен, что каждая капля крови в моей голове только что испарилась. Дай например… восемь секунд, чтобы убедиться, что я не потеряю сознание. Серьезно, это не было проблемой.

С приоткрытыми глазами и прижатой к зубам нижней губой Натали получила возможность осмотреть его. Начиная с верхней части его мокрого туловища солдата, покрытого темными волосами, вниз по его картонному животу до… оу, мама. Его яйца были не единственной вещью, которая была твердой. Если финансовый сектор не сработает, возможно, у нее есть будущее в заклинании змей. Ее член напрягся и стал твердым, таким твердым. Таким готовым. И если она была честна с собой, это не было мгновенным возбуждением. Это физическое влечение назревало месяцами. Изводя ее. Не давая ей спать по ночам. Боже, было невероятно перестать с этим бороться. Позволить ее сердцу биться быстрее, а телу смягчиться и понять, что облегчение уже близко для них обоих. Окончательно. Окончательно.

— Хорошо, — выдохнул он над ее головой. — Я думаю, что я в порядке. — Его рот опустился и грубо нашел ее, два комплекта губ, скользких от пара, всасывая ее в поцелуй, который заставил ее всхлипнуть в горле, ее ладони сжались на выступах его грудных мышц, ее ногти царапали прядь упругих волос.

— Трогай это, — простонал он. — Это намного лучше, чем хорошо.

— Внутри меня станет еще лучше, — прошептала она в его задыхающийся рот, ее пальцы двигались все ниже и ниже. — Давно пора, не так ли, детка?

— Детка? — Он схватил ее за запястья прежде, чем она достигла его эрекции, его дыхание обдало ее лоб. — Остановись. Что это, Натали?

— Я… — Она попыталась высвободить свои запястья, но он не отпускал ее, сузив глаза сквозь клубящийся туман. — Я хочу тебя. Вот что это. Мы хотим друг друга.

— Да ладно. Но почему сейчас?

Натали открыла рот, но ничего не вышло.

— Это из-за того, что я тебе сказал? — Медленно Август прижал ее запястья высоко над головой, его рот завис в дюйме от ее рта. — Думаешь, я позволю тебе из жалости трахнуть меня, принцесса?

Вызов, даже если это была лишь частичная правда, раздражал.

— Основываясь на том, как твой стояк сейчас пытается войти в мой пупок? Да.

— Прошло много времени. — Он в замешательстве. Он прижал их лбы друг к другу, глядя ей прямо в глаза. — Ты тоже сбита с толку, если думаешь, что я позволю тебе позже объяснить это какой-то чушью о том, что мне плохо. Этого не произойдет.

— Ты пытался сделать что-то благородное, — торопливо прошептала она. — Все это время.

Его челюсть сжалась.

— Это не имеет к нам никакого отношения. — Они так долго дышали друг другу в рот, что она потеряла счет тому, кто вдыхал или выдыхал. Только знала, что ее грудь болит так же сильно, как плоть между ее ног, и Август был таким твердым, что она могла почти чувствовать боль и голод в каждом дюйме его тела. — Я не могу трахнуть тебя, когда твоя голова не в том месте. — Его рот переместился к ее уху, открытые губы скользнули по нему из стороны в сторону, а затем в ее волосы.

— Но я бы душу продал, чтобы снять эти трусики и ощупать тебя, Натали. Тот факт, что я никогда не заставлял тебя кончать, съедает меня заживо. Ты понимаешь это? Это первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь утром. До сих пор не довел Натали до оргазма. День восемьдесят второй, когда я не заставляю эти две горячие ноги трястись и не скинуть лампу с моего столика.

Это ад. День за днем.

Ее мозг изо всех сил пытался осмыслить его слова. Это были сексуальные слова. Ее телу они очень понравились. Что касается логики и ее способности к дедукции? Обход стока.

— Ты… не хочешь, чтобы я заставляла тебя…

— Кончать? Ага. В другой раз. Когда причина меня не бесит. — Он просунул свой грубый указательный палец по центр пояса ее трусиков, так близко к вершине ее щели, что она застонала, ударившись головой о кафельную стену. — Скажи «да», если мне можно спустить эти трусики тебе до колен.

— Да, — сказала она с дрожащим выдохом. Разве она не должна была ненавидеть резкость, с которой он с ней разговаривал? Да? Разве она не нормально? Когда тот же метод общения стал словесным наркотиком для ее чувств?

— Да… Ты можешь.