К суду истории. О Сталине и сталинизме

О самом примитивном и одновременно очень сложном чувстве страха писал в своих мемуарах и писатель А. Письменный: «В сложном, пожалуй, даже болезненном процессе научиться верить, подчиниться неумолимой и, в то же время, сомнительной логике общественной жизни тридцатых годов было что-то животное, нельзя этого не признать, вероятно, сходство с зоологическим инстинктом самосохранения. Может быть, это как раз и было самым нестерпимым. За всеми высокими рассуждениями, обширными выкладками, идейно-политическими домыслами притаился и приплясывал в моем сознании маленький бесенок обыкновенного страха. Он не исповедовал возвышенных принципов. И не был склонен к трибунному суесловию, ставшему таким обычным. Маленький бесенок инстинкта самосохранения со своей подлой рожей был наивен и прозорлив. Он не занимался политическим анализом. В его здравом смысле житейской мудрости было больше, чем в десятках книг. Его скептические представления об окружающем мире приходилось скрывать от посторонних, потому что хоть по-житейски они, может быть, и находились к истине ближе всего, их можно было счесть обывательскими и даже реакционными» [565] .

Но еще чаще, чем простой инстинкт самосохранения, многими людьми владел страх быть опозоренными. Эти люди доверяли партии и Сталину, они верили, что искренне служат народу и социализму, и боялись оказаться вне этого потока, боялись быть объявленными «врагами народа» и быть отвергнутыми народом. В своих воспоминаниях народный художник РСФСР Б. Е. Ефимов писал: «Надо быть настоящим и талантливым писателем, чтобы взять на себя задачу воскресить думы и переживания, владевшие в тот период тысячами и тысячами людей, – мучительное недоумение и страстное желание что-то понять; неизъяснимый страх и веру в здравый смысл, приливающую к сердцу надежду и опустошающее душу отчаяние.

Как описать состояние людей, чувствующих всем своим существом приближение страшной беды и не знающих, как уйти от нее, как спастись, остающихся скованными и беспомощными, как в страшном кошмарном сне... Как описать настроение людей, не имеющих возможности что-то объяснить за отсутствием чьих-либо вопросов, не имеющих возможности в чем-либо оправдаться за отсутствием к ним каких-нибудь претензий; понимающих весь ужас своего положения, зловещую опасность, нависшую над ними и их близкими, и вынужденных вместе с тем делать вид, что никаких оснований для беспокойства нет, что все в полном порядке, сохранять бодрость и работоспособность» [566] .

«Сталин воспользовался социалистическими идеями для деятельности, которая, по моему мнению, не была социалистической ни в своих целях, ни в методах, – писал итальянский литературовед и коммунист В. Страда. – Но точно так же верно и то, что на протяжении определенного периода все угнетенное человечество с именем Сталина боролось за осуществление подлинных и искренних социалистических идеалов. Сталин (человек и система) был феноменом, не имеющим прецедента в истории рабочего движения, и в силу ряда обстоятельств такое парадоксальное и кровоточащее в своей противоречивости положение оказалось возможным: говорят, что История хитра и часто ее хитрость оказывается очень жестокой» [567] .

Чтобы понять причины легкости, с которой Сталину удалось обмануть партию и народ и убедить советских людей в существовании в стране разветвленного фашистского подполья, надо вспомнить не только о доверии к Сталину, но и о суровой «предгрозовой» обстановке середины и конца 30-х годов.

Еще в 1907 году в своем романе-утопии «Красная Звезда» А. Богданов, тогда еще большевик, писал о внутренних трудностях, которые могут возникнуть в отдельных странах социализма, стоящих как «острова среди враждебного им капиталистического, а частью даже докапиталистического мира». Богданов предсказывал: «Боясь за свое собственное господство, высшие классы несоциалистических стран направят все свои усилия, чтобы разрушить эти острова, будут постоянно организовывать на них военные нападения и найдут среди социалистических наций достаточно союзников, крупных и мелких. Результат этих столкновений трудно предугадать. Но даже там, где социализм удержится и выйдет победителем, его характер будет надолго и глубоко искажен многими годами осадного положения, необходимого террора и военщины... Это будет далеко не наш социализм» [568] .

К сожалению, многие из этих пророчеств Богданова оказались близкими к действительности. Известно, что на протяжении 20 – 30-х годов СССР был единственным социалистическим государством на земле, где хозяином положения был еще империализм. Советские люди были уверены, что смертельная схватка с империализмом и фашизмом не только неизбежна, но и близка. Это создавало и атмосферу приподнятости, и атмосферу тревоги.